Мелькание камня становилось все более и более неприятным. Бруно смотрел на меня неотрывно, и я чувствовала его взгляд как прикосновение осторожных пальцев, которые в любой момент могли бы причинить мне нестерпимую боль.

Я вспомнила, как мы с Огюстом ходили за тыквами. Каким был день тогда — по-осеннему серым и прозрачным, и тыквы на грядках лежали рыжими фонариками… А потом мы сидели в гостиной, и Огюст иногда смотрел на меня так, будто между нами могло что-то случиться. Что-то очень хорошее.

— Дьявольщина, — презрительно фыркнул Бруно и разочарованно добавил: — Тут всего лишь романчик между господином и служанкой.

— Вы так говорите, будто это плохо, — прошипела я ему в лицо. — И выпустите меня! Больно!

Разумеется, он и не подумал убрать руку.

— Цетше чувствует себя гораздо лучше, чем хочет показать нам, — негромко произнес Бруно. Сейчас, когда его лицо было совсем рядом, я увидела еще один шрам возле правой стороны рта — слабенький, едва различимый. — Цетше очень скоро восстановится и вновь станет самым сильным магом в этой части Мира. Почему вы все скрываете?

— Не понимаю, о чем вы говорите, — ответила я, стараясь не думать о том, что волшебник может начать меня пытать. Он выглядел как человек, который не считает чем-то зазорным применить силу, чтоб получить нужное. — Милорд Мартин едва дышит, вы и сами видели.

Бруно усмехнулся.

— Я видел то, что вы сочли нужным мне показать, а не то, что есть на самом деле. Аттель старый пенек, который не соображает, кто перед ним, волшебник или его труп. Но я вижу побольше, и хорошо, что его величество это понимает.

Этого мы не предполагали. Мартин даже не думал, что волшебник, возглавляющий группу, будет всего лишь ширмой, а настоящий глава просто встанет чуть поодаль и будет наблюдать. Вот что бывает, когда оперируешь знаниями почти трехлетней давности…

Должно быть, в моем лице что-то изменилось, потому что Бруно усмехнулся и спросил:

— Так как вы замаскировали Мартина? Артефакты?

— Понятия не имею, о чем вы, — процедила я сквозь зубы. Хоть бы кто-то вошел сюда! Хоть бы господин Энцо подумал, что меня давно не видно.

— Никто не войдет, — сказал Бруно почти с издевкой. Зарылся пальцами в мои волосы, нащупал одну из шпилек и аккуратно вытянул, освобождая прядь. Я вдруг почувствовала, что от него пахнет сухими травами — приятный, в принципе, запах, который заставлял меня ежиться от страха.

— Иномирянка, — задумчиво произнес он. — Невинная дева.

Я зажмурилась. Прикосновение кончиков шпильки к веку было легким и дразнящим: дотронулся — убрал.

— Буду кричать, — прошептала я. — Вы не посмеете.

— Кричи, — с какими-то легкомысленными нотками ответил Бруно. — Кричи, сколько захочешь. Никто ничего не услышит, а мне только понравится, — он снова дотронулся кончиками шпильки до моего зажмуренного глаза и произнес: — Мне нужна только правда. И либо я ее получаю, либо протыкаю этой шпилькой твои очаровательные глаза — а потом все равно получаю правду.

Я шмыгнула носом. Кто мне Мартин, в конце концов, чтоб лишаться из-за него глаз… Дикий помещик, который хотел выпороть меня на конюшне и выбросил из замка практически без причины. Одинокий и несчастный человек, который все-таки смог увидеть во мне живую душу, а не мебель или вещь…

— Вы не посмеете, — прошептала я. Шпилька надавила сильнее. Рука волшебника, лежавшая на моем плече, скользнула вниз и сжала запястье.

— Итак? — мягко спросил Бруно. — Почему Цетше решил прятаться от нас?

— Я не знаю, — прошептала я. — Ничего я не знаю, я всего лишь служанка… Кофе ему подаю, вот и все.

Шпилька с усилием вжалась в мой зажмуренный глаз. Бруно хватит всего одного движения, чтоб вогнать ее внутрь и ослепить меня.

— Ты вернула его к жизни, — с прежней мягкостью сказал он. — И для него ты не просто служанка, можешь мне поверить. Будь умницей, иномирянка. И все будет хорошо.

Если я скажу хоть слово, то они убьют Мартина. Они сюда приехали именно за этим. Бруно негромко рассмеялся, и я почувствовала, что он убрал шпильку от моего лица. Видимо, на этот раз мои мысли были настолько отчетливыми, что он прочел их и остался вполне доволен.

— Упрямая девчонка, — устало, но без злости сказал Бруно. Я осторожно открыла глаза — он пропустил в пальцах выпавшую из прически прядь моих волос и, подцепив ее шпилькой, отправил к остальным волосам настолько легко и умело, словно всю жизнь занимался прическами. — У моих коллег есть самые разные планы, в том числе и убийство твоего хозяина. Но я приехал сюда совсем для другого. И напрасно ты тратила мое время своей твердолобостью.