Семейство Цетше было хлебосольным даже в трудные времена, что уж говорить о нынешних счастливых днях — стол был накрыт так, что сделал бы честь королевскому ужину. Меня как хозяина усадили во главе стола рядом с братом, и Энцо, убедившись, что я по-прежнему не смогу есть самостоятельно, принес артефакт. Я клевал носом, старательно изображая больного. Драконы Огюста поддерживали этот облик беспомощного и жалкого человека, и я постоянно напоминал себе, что обольщаться не стоит — я действительно еще очень слаб.

— Академия чародейства и волшебства приготовит необходимые смеси, — сказал Изи, тот самый маг, который сравнивал меня с деревяшкой. Я медленно повернул голову в его сторону: Изи и сам был похож на потрескавшееся полено, настолько морщинистой была его сухая физиономия. — Нельзя обещать, что они тотчас же поднимут вас на ноги, но в течение полугода ваше состояние улучшится.

— Полгода, полгода, верно, — поддакнул Аттель. Мне подумалось, что старый маразматик не настолько глуп, как хочет казаться. — Прости, мой милый, быстрее ты не поправишься.

Я сделал вид, что с усилием раздвигаю губы в улыбке.

— У меня хотя бы есть надежда, — выдохнул я. Дора, которая прислуживала мне за столом, активировала артефакт, и я почувствовал насыщение. Бруно зыркнул в сторону девушки таким взглядом, словно хотел разложить ее прямо сейчас, на этом столе. Невольно вспомнилась картинка, которую он внедрил в разум Доры. О Бруно ходили самые удивительные слухи и разговоры, но я не ожидал, что он такой умелец и затейник. Неудивительно, что Дора пришла от него краснее свеклы — с такими-то несуществующими воспоминаниями в голове!

— Надежда всегда есть, всегда, — проскрипел Аттель и указал на большое блюдо с осетром: один из слуг тотчас же отрезал ему самый лакомый кусочек. Огюст довольно улыбнулся и произнес:

— Непременно отведайте рыбы! Я ее выловил по дороге сюда, когда давал драконам отдых.

Некоторое время все отдавали должное ужину, а я смотрел на волшебников из-под ресниц и думал о том, кто из них сегодня должен меня убить. Ничего не придумалось — все мои гости выглядели крайне невинно.

В груди вдруг вспыхнул огонь. Я откинулся на спинку своего кресла и заскреб пальцами по рубашке, понимая, что это и есть конец. Мы не предусмотрели, мы не поняли, мы ждали нападения, которое произошло совсем не так, как мы думали. Где-то далеко-далеко закричала Дора, Энцо схватил меня за руку, и мир заскользил куда-то в сторону, во тьму и сон. И последним, что я услышал, был голос Бруно:

— Всем оставаться на местах! Именем короля!

А потом все исчезло.

Когда я очнулся, то все уже было кончено.

Собственно, картина не изменилась: господа волшебники по-прежнему сидели за столом, вот только теперь над ними парили золотистые нити пут, которые не позволяли им сделать что-то лишнее. Дора сидела на корточках рядом с моим креслом и держала меня за руку с таким испуганным и трогательным видом, что хоть картину с нее пиши. Добрый Энцо стоял рядом так, словно хотел закрыть меня от злоумышленников. В груди пекло по-прежнему, но теперь этот жар можно было терпеть.

Я поморщился, мысленно осмотрев повреждения. Сгусток чужой убивающей энергии попал в меня вместе с едой из артефакта, но был отброшен драконьей магией, что прикрывала меня. Я снова перевел взгляд на магов и с удивлением отметил, что Аттель с болезненным выражением лица потирает левую сторону груди.

Вот как! Мы считали его пеньком, но пенек оказался дубом, и этот дуб еще был готов шуметь.

— Если эта старая сволочь дернется, то я стреляю, — сказал чей-то холодный уверенный голос, и я с искренним удивлением узнал в нем голос брата. Огюст стоял чуть в стороне и держал в руке многозарядный пистолет. Весь его вид говорил о том, что младший Цетше не тот, с кем можно шутить.

Я вдруг очень обрадовался. Именно сейчас, в эту минуту я понял, что мой младший брат давным-давно вырос, он не ребенок, а настоящий мужчина. И мне одновременно стало хорошо и очень горько.

— Значит, ты все-таки оклемался, — произнес Аттель, уже не повторяя слов по своей дурацкой привычке. Все действительно серьезно. — И сумел подложить всем нам грандиозную свинью.

Он вновь дотронулся до груди, и по его лицу скользнула гримаса боли. Мне было нисколько не жаль его — он хотел убить беспомощного больного человека, который никак не мог себя защитить.

— Опустите ваше оружие, юноша, — посоветовал Бруно. Он лениво откинулся на спинку кресла и изредка подергивал пальцами — тогда нити наливались светом, а остальные маги начинали морщиться от боли. Впрочем, сейчас досада была сильнее любого физического страдания. Они ехали убивать Цетше, а он их переиграл.

— Как все это было? — спросил я. Изи поморщился — видно, он полагал, что я и дальше буду сипеть и хрипеть, как умирающий. Вот только ошибочка вышла: впервые с момента пробуждения я почувствовал себя по-настоящему живым. Все было хорошо.