Он грубым рывком опускает чашечки бюстгальтера, открывая грудь и жадно припадая губами к моим соскам. Его рот целует уверенно и властно, кусая и посасывая налитые горошины. Мучая их до немыслимо возбуждающей боли. И я извиваюсь от наслаждения. Схожу с ума от того, что он делает. Нетерпеливо ерзаю на нем, мечтая о той самой наполненности. И он не заставляет меня долго ждать. Дусманис отпускает грудь и впивается в мои губы, при этом просовывая между нами руку и вытаскивая свой большой член. Мне очень хочется его потрогать, приласкать, поцеловать, все, лишь бы «хозяин» получил со мной особенное удовольствие.

Тело просит наслаждений, кровь стучит в висках и жаркой волной обдает сердце. В ушах звенит до глухоты, и я уже ничего не соображаю. Только слышу, как он роется в карманах, отрывает блестящий квадратик от ленты и раскатывает латекс по толстому стволу… Сгораю от нетерпения. Трусь об него, даже слегка подпрыгиваю.

— Быстрее, быстрее, быстрее, — умоляю я.

И вот он снова внутри. Скользит так легко и сладко. Дусманис пальцами теребит мои соски и смотрит на то, как я балдею от удовольствия. Жадно ловит каждый мой хмельной взгляд. А я двигаюсь на нем: вверх-вниз, вверх-вниз. Так непринужденно, так легко и так правильно. Будто это не первый раз, когда мы остались наедине, словно мы опытные партнеры, давно притиревшиеся друг к другу. Сверху на нем еще приятнее, он входит так глубоко, так вкусно. Я запрокидываю голову и кусаю губы, кричу, ничего не соображая.

— Красивая, такая красивая, — мнет он мою грудь, а я улыбаюсь сквозь дурман кайфа и увеличиваю темп.

Не осознаю, но, кажется, эта скачка длится совсем недолго. И я снова легко и необъяснимо быстро достигаю пика удовольствия. Сколько раз в постели я считала ворон, прислушиваясь, пытаясь понять, как мне приятнее? А тут, раз десять подпрыгнув, ворвалась в экстаз на экспрессе, даже не задумываясь. А все потому, что готова биться в конвульсиях только от того, что это он — «хозяин жизни» сурово сжимает мой зад и эротично водит пальцами между ягодиц.

Дусманис понимает, что я кончила и, в отличие от моих предыдущих партнеров, не спрашивает идиотское: «все?». Он меняется в лице и начинает двигаться жестче, подбрасывать бедрами, толкаясь глубже, затрагивая миллион разных точек внутри. Сжимает задницу до синяков, почти рычит, застывая, парализованный собственным удовольствием.

Когда он ослабляет хватку, я просто смотрю на него, не мигая.

— Я материться хочу, такая ты вкусная, Маш, — ухмыляется Дусманис, — но стесняюсь при учительнице, — шутит и, обводя мои красные соски пальцем, взглядом залипает на них, — я бы тебя сутками трахал.

Мне нравится то, что он говорит. Этот своеобразный комплимент доставляет мне удовольствие. Он мне льстит. Мне снова тепло и уютно. Ни капли дискомфорта или недопонимания.

Но куда все это ведёт? Мы снова смотрим друг другу в глаза. Грустно вздыхаю, наслаждаясь минутой вместе. Втягивая носом его запах, потираю твердые мужские плечи. Даже если я разведусь с Артуром? Разве станет отец в открытую встречаться с бывшей женой своего единственного сына? И оставит ли такую «удобную» Азалию? С сожалением осознаю, что его объятья — это то самое место, где мне хорошо и спокойно. Впервые ощущаю подобное единение с мужчиной. Сейчас бы плюнуть на все на свете и уехать в один из его отелей, завалиться вместе на кровать и проспать так до утра, ни о чем не думая. Но хочет ли он? Или я для него лишь минутная слабость?

Чуть отстраняюсь. Смотрю на его лицо, резко очерченные мужские скулы, красивые губы, мужественную бороду, татуировку, что выглядывает из ворота белой рубашки, и понимаю, что никого не захочу так сильно. Но шансов на будущее у меня с ним нет. Никто в этом не виноват, просто так вышло. Сама знала, зачем за ним шла. Хотела отдаться ему, попробовать. И поставила ради секса на карту не только свой брак, но и отношения отца и сына. Хотя, ради секса ли? Странно, но я совсем не боюсь потерять Артура. Должна трястись в истерике, но не боюсь.

Аккуратно слезаю с коленей Дусманиса. На этот раз он не спорит, отпускает, понимая, что вечно прятаться в его машине у нас не получится. Мне тут же становится холодно и грустно. Нахожу свои трусики, молча натягиваю. Достаю с пола босоножки, он помогает мне с ремешками. Его руки кажутся знакомыми, хотя сегодня я познала их впервые.

Боюсь на него смотреть, хотя чувствую, что Дусманис внимательно разглядывает мое лицо. Вот бы знать, о чем он думает. Но «хозяин жизни» молчит.

Как бы там ни было, нам надо прийти в себя и вернуться обратно. Не хочу, чтобы в поисках меня, Артур вызвал полицию.

Глава 30

Когда мы подъезжаем к клубу, Дусманис открывает для меня дверцу, подает руку, помогая аккуратно выйти из автомобиля и не оступиться на высоких каблуках. К моему удивлению, он не выталкивает меня первой. Не договаривается со мной, как лучше появиться внутри. Не объясняет, что скрываться жизненно необходимо. Он просто подъезжает ко входу и тут же перевоплощается в «хозяина жизни». Его движения становятся резкими и хладнокровными, взгляд острым, а голос ледяным. Он уверенно ведет меня к железной двери, и от человека, что массировал мне ноги и обнимал, утешая, не остается и следа.