Звуковая дорожка
вернуться

Миллер Лариса
Шрифт:
Мне нынче что-то не рифмуется,И муза бедная волнуется,Переживает за меня.Она ведь знает, что ни дняЯ не живу без строк рифмованныхИ без тетрадей разлинованных,И что-то шепчет-шепчет мне.А мне охота в тишинеПобыть сегодня. Муза милая,Не обижайся, легкокрылая.Побудь сегодня в отпускуИ прогуляйся по леску.Вдруг тишина благословеннаяОткроет нечто сокровенноеПро боль и счастье, и тоску.

Что делать, чтоб не принимать…

Что делать, чтоб не приниматьВсё близко к сердцу?Какую надо закрыватьПлотнее дверцу?Куда не следует ходитьИ с кем водиться?Детей не следует родить?Самой родиться?

– Привет! Что слышно? Как дела?

– Привет! Что слышно? Как дела?– Вот слышен ветер за окошком,Который шарит по дорожкам.Вот клён, раздетый до гола,Под ветром жалобно скрипит.Вот крыльями ворона машет,Вот жухлый лист на ветке пляшет,И дождик всё это кропит.Вот день почти что пролетел.Пожалуй, всё из важных дел.

О, как мне «я» дышать мешает!

О, как мне «я» дышать мешает!То смысла здравого лишает,То мрачно шутит, то нудит,То строки слабые родит,То слёзы крупные роняет.Короче, всё мне заслоняетИ не уходит от меняНи ночью, ни средь бела дня.Уже все годы пролетели,А как оно на самом делеЯ до сих пор не поняла.Уже все силы извела,Уже почти дошла до края,А что такое явь земнаяПонять я так и не смогла.С какого ни зайду углаИ где ни встану: выше, ниже —Я всё равно себя лишь вижу.

Об осени пишут в миноре…

Об осени пишут в миноре.Мол, света и лета конец —Досада и чуть ли не гореДля жаждущих счастья сердец.Мол, боязно листьям до дрожиКружиться в осеннем луче.И я ведь как будто про то же,Но только в мажорном ключе.Лист падает, я поднимаюсь,Он – долу, а я вот – горе’.Проснусь и тотчас принимаюсьПисать о счастливой поре.

А боль – она дана нам за…

А боль – она дана нам заВозможность видеть то и это,Возможность дотянуть до лета,Где вместо крыши – бирюза.А боль – есть регулярный взнос,Вернее, что-то вроде взноса,Который здесь взимают с носа.Ведь мы живём в долине слёз.Хоть временами в горле ком,Ищу кому бы за бессмертьеШальную денежку в конвертеВ кармашек опустить тишком.

Глухое чёрное пальто…

Виктору Андрониковичу Мануйлову

Глухое чёрное пальто,Ушанка старая, калоши…И был он слушатель хороший.Ну кто ещё так слушал, ктоЧужие юные стихи?Ну кто ещё так волновался,Коль звук живой вдруг раздавалсяСреди словесной чепухи?Ну кто ещё так словом жил,Так жил волшебной русской речью?Как жаль, что я его не встречуСредь ленинградских старожил.Жалею не о временах,Исконно неблагополучных,А лишь о редкостных и штучныхПолузабытых именах.

Когда мне плохо, слушаю хиты…

Когда мне плохо, слушаю хиты —Те песни, что заезжены, запеты.Кому-то вторя, вопрошаю: «Где ты?»Клянусь, кому-то вторя: «Только ты!»Беру чужую песню напрокат.А как ещё мне с жизнью объясниться,Где счастья нет, покой всего лишь снится,И за рассветом следует закат?И почему-то бедному клише,Которое затаскано, затёрто,Дано сегодня на разрыв аортыМне всё поведать о моей душе.

Я знаешь почему не ухожу?

Я знаешь почему не ухожу?Я много здесь такого нахожу,С чем ну никак не в силах я расстаться,Поэтому решила здесь остаться.И если говорить о мелочах,То я люблю прогулки при свечах,Особенно, когда их треплет ветер.А для меня гулять при зыбком свете,Как видеть сладкий и тревожный сон.Ещё люблю Дассена и шансон,Особенно вот этот, горьковатый,Разлукой неминуемой чреватый,Хоть он поёт: «Салют. И снова я».Ещё люблю небесные края,Которые светлеют в час рассвета.Короче, я люблю и то, и это,И это всё лишь мизерная частьВсего того, что не должно пропасть,Всего того, что в этом мире держит,И горечь расставания содержит.И я, чтоб эту горечь заглушить,Решила здесь как можно дольше жить.