Коллинз насторожился.

– Кто дежурил на коммутаторе?

– Никто, сэр. У нас автоматический коммутатор, сэр.

– Значит, нет никакой возможности установить содержание разговора? Или хотя бы - откуда звонили?

– Никакой, сэр. Только вот звонок был из-за границы. Они отличаются, сэр, я сразу понял - изза границы. Точно.

Полковник заметно помрачнел. Кто мог знать гостиничный телефон Каннингхэма, да еще за границей? Конечно, Джон мог сообщить его кому угодно - хоть своей любовнице в Париже, но...

Стоп. Почему Париж, почему он вдруг подумал о Париже? Что-то важное ускользнуло от его внимания...

Ага, вот оно! Звонок майора Эпилгейта - личный звонок из Парижа Коллинзу домой! Эпилгейт говорил о каких-то настолько малозначительных вещах, что Коллинз не мог взять в толк, зачем он тратит деньги на этот разговор через океан. А прежде чем попрощаться и повесить трубку, майор полушутливым тоном попросил номер телефона Каннингхэма, мотивируя скукой и желанием поболтать со старым приятелем. Коллинз не видел причин для отказа - тогда он подумал, что Эпилгейт просто пьян и развлекается. А коль скоро Каннингхэм тоже скучает в Нейпле, почему бы им не побеседовать, если Эпилгейт готов оплатить пьяную болтовню?

Коллинз продиктовал номер и тут же забыл о майоре.

Значит, Эпилгейт.

Полковник вдруг сообразил, что Питер Барн продолжает неторопливо что-то излагать. Он встряхнулся и возвратился к реальности.

– ...Больше ничего необычного, - услышал он.
– Позвонили, а минут через двадцать мистер Каннингхэм спустился с чемоданом, расплатился и уехал,

– Благодарю вас, мистер Барн, - сухо сказал Коллинз.

Детектив Шарп курил за рулем. Коллинз мимолетно удивился, как он еще жив при таком количестве регулярно истребляемых крепких сигарет.

– Что-нибудь интересное, сэр?
– осведомился детектив.

– Как сказать, - вздохнул полковник.
– Поехали обратно.

Джип круто развернулся на площади перед отелем.

Итак, Эпилгейт позвонил Каннингхэму в "Фор Сизенс" и сообщил ему нечто такое, что заставило того немедленно собраться и выехать навстречу собственной смерти. Другой вопрос, связано ли убийство с информацией Эпилгейта или это случайное совпадение. У Каннингхэма, конечно же, хватало врагов, особенно после скандинавской миссии.

Беспокоило Коллинза и то, что Каннингхэм уехал, не поставив в известность Контору. Правда, не далее как сегодня утром сам полковник справедливо заметил генералу Стюарту, что ни один закон не обязывает сотрудника в отпуске указывать свое местонахождение Но кроме законов, существуют еще и неписаные правила, и если официальный закон иногда ради пользы дела можно и нарушить, негласную традицию - никогда. А традиция гласила, что офицер ЦРУ и в отпуске, и на пенсии, и на Луне, и на Марсе остается офицером ЦРУ и, следовательно, должен находиться в пределах досягаемости на случай непредвиденных событий. Тем более это твердо знал такой человек, как Каннингхэм, один из лучших и незаменимых. И он нарушил традицию.

Возможно, свет на эту загадку прольет Эпилгейт - по прибытии в Сент-Питерсберг нужно сразу позвонить ему. На мгновение Коллинз пожалел, что не осмотрел номер Каннингхэма в "Фор Сизенс", но махнул рукой Он знал Каннингхэма.

Если тот что-то задумал и считает, что коллегам об этом знать ни к чему, никаких зацепок не останется

Однако Эпилгейт - сам по себе, разобраться в хитросплетениях вокруг убийства Каннингхэма он не поможет. Рация, прибор ночного видения - все указывало на превосходно подготовленное преступление. Но где произошло покушение - возле деревянного домика или вдалеке от него? Кто выбросил тело из автомобиля и увел "Тандерберд" в Сент-Питерсберг? Убийца? Что он искал в машине и в чемодане, зачем забрал документы Каннингхэма? На месть террористов это никак не похоже. И гильзы.

Эти гильзы не давали Коллинзу покоя.

В полицейском управлении Сент-Питерсберга полковник попросил провести его в морг. Ряд стерильных бело-голубых дверец холодильников навел его на мрачные мысли, оформленные почему-то в виде официального бланка с заголовком "Рапорт об отставке".

Щелкнули замки, выкатилась на дребезжащих колесиках металлическая решетчатая конструкция.

Коллинз сдернул простыню, покрывавшую безжизненную протоплазму, еще сутки назад бывшую его другом.

Доклад Уиндэма не солгал - опознавать было нечего. Коллинз с минуту молча постоял у останков, отдавая товарищу последний долг.

В полицейской лаборатории он осмотрел вещественные доказательства, которые ничего не доказывали и ничего не проясняли, и поднялся на четвертый этаж в кабинет Уиндэма. Он поделился с начальником полиции невеселой информацией о том, что его визит в Сент-Питерсберг оказался бесполезен. Потом он попросил Уиндэма разрешить воспользоваться телефоном и набрал парижский номер Эпилгейта. Никто не ответил. Коллинз положил трубку. Начальнику полиции он ничего не сказал о своем открытии в Нейпле. Это внутреннее дело ЦРУ.