— Формулу азотного топлива знаешь?

— Нет, умоляю, — сложил ладони бородач. — У меня семья. Их казнят, если...

— Понял. Станислав, — дал я отмашку нашему любителю высвобождать содержимое замкнутых объёмов, и серое вещество талантливого сказителя воссоединилось с родной землёй.

Говорят, все люди делятся на условных «овец» и «волков». Первые — рождены безропотно подчиняться, вторые — доминировать. Обычно после такого прогона доморощенный философ добавляет: «Тебе решать, кем быть». Серьёзно?! Я вот что скажу — этот хуеплёт определённо нуждается в прослушивании интенсивного курса по теме «От альфасамца до подноготной грязи за один шаг». Нет никаких «волков» и «овец», на самом деле все люди равны. Я отнюдь не наивный утопист, вооружившийся идеями демократии, просто считаю, что возвышать чуть менее жидкое говно, над чуть более жидким — глупо, особенно с учётом того, как легко меняется консистенция этого вещества под воздействием внешних факторов. Многие могут мне возразить: «Ну, как же так? Есть и хорошие люди, добрые, честные, бескорыстные». А я отвечу: «Конечно, они повсюду, и чем вы тупее, тем их больше». Иногда даже мне — каюсь — может показаться, что кто-то из прямоходящих приматов достоин иного отношения, нежели прочие, но стоит провести с ним чуть больше времени, и наваждение рассеивается. Я прав, уверен, что прав, но всё же в этом споре у моего оппонента есть сильный козырь — Ольга. Не могу понять, что с ней не так. Она ни добра, ни честна, и ни на секунду не бескорыстна. Назвать её хорошим человеком означало бы солгать самому себе, а на такое я пойти не могу. Она не друг мне, и будь я проклят, если допущу подобное скотство. Но всё же мне не под силу вписать её в свой Кодекс. Она — кислота, разъедающая фундамент моего миропорядка. Временами она меня бесит, но мне ни разу не хотелось её убить, разве что придушить немного. Понимаю, что глупо, странно и нездорово, но одна только мысль о её смерти доставляет мне боль, словно это разрушит мою связь с чем-то неизъяснимым, чего нельзя осознать, пока не лишился. Какая-то неведомая херня поселилась во мне вместе с появлением Ольги, росла внутри, и теперь, боюсь, её не вытравить. Кто сказал «любовь»?! Нет, эта пошлая дрянь для бесхребетных слюнтяев, между нами совсем другое. Быть может, дело в родственности душ? Быть может, дело в том, что мы оба — «волки», которых изменит только смерть. А может, эта патетическая х**ня замешана на химии с психопатией, и хороший электрический разряд в височные доли мозга легко разорвёт все надуманные связи, нити и прочую возвышенную поебень.

Наш ЗиЛ, гружёный теперь, помимо прочего, двумя «Кордами» с полными коробами по сто пятьдесят патронов, тремя АК и двумя «Бизонами» с россыпью набитых магазинов, месил грязь в направлении юга. Там, в сотни километрах от Навашино, расположился городок с запоминающимся названием — Кадом. Скорее, это было даже село, домов на пятьсот, ничем не примечательное кроме одного — оно уцелело, находясь в опасной близости со своим недобрым северным соседом. И причиной тому — «Гоморра» — отличный, чистый, как слеза младенца, самогон. Выращивая и перерабатывая сахарную свеклу, жители Кадома на своей винокурне выдавали один из самых востребованных продуктов в промышленном масштабе и насыщали им близлежащий рынок. Немалая доля «Гоморры» при этом отходила Навмашу в качестве платы за протекторат. Семипалый, будучи отнюдь не глуп, рассудил, что ликвидировать процветающее предприятие, пуская его тружеников с молотка — не лучшая идея, когда можно грабить их на регулярной долгосрочной основе. Пожалуй, это единственный известный мне случай научно обоснованной пользы алкоголя для человеческих организмов всех возрастов и состояний здоровья.

— Почему именно на юг? — спросил Павлов, выискивая путь среди бездорожья. — Чем другие направления хуже?

— С запада Ока, — мотнул я головой направо. — Сомневаюсь, что наши недруги базируются на том берегу, а проказничают здесь, слишком неудобно. На востоке Арзамас, нет смысла светиться сразу в двух чужих вотчинах. На севере Нижний, там только совсем ебанутые осядут, а эти ребята на ебанутых не похожи. Остаётся юг — глухие безлюдные леса, живых поселений на сотни километров по пальцам пересчитать, а брошенных — хоть жопой кушай, и никто не скажет: «Не трожь, моё!». Если бы мне понадобилась база для осуществления террора добрых жителей и гостей Навашинской пустоши, я бы двинул именно на юг.

— С чего ты решил, что у них есть база? — поинтересовалась Ольга, разглядывая унылый пейзаж. — Они могли взять желаемое и убраться восвояси.

— Опять ты о каком-то «желаемом». Может, поделишься подробностями?

— Я уже говорила — никто не станет атаковать бронеколонну ради амуниции и проводов. Чушь же, и ты сам прекрасно это понимаешь.

— А как же мотоциклист, подорвавший Святых? — возразил я. — Он тут катался, два дня спустя после атаки. Так не делают, когда хотят побыстрее свалить.

— Мы даже не знаем, связан ли он с напавшими на колонну.

Придушить, да, совсем чуть-чуть, чтобы не задавалась.

— Мы мало что знаем — это факт. Но нельзя же просто сидеть и ждать манны небесной. И, если мои планы тебе не в жилу, так предложи свои, поумнее. А то только нудишь без дела.

— Вообще-то я к вам не напрашивалась, — прищурила Оля свои голубые глазки.

— При чём тут это вообще?

— При том! Ведёшь себя, как херов командир.

— Так у тебя есть план?

— Мы сотрудничаем на равных условиях.

— Твой план, не вижу, давай его сюда.

— Я обдумываю, — проскрежетала Ольга.

— Тогда заткнись и не действуй мне на нервы.

— Ублюдок.

— Павлов, тормози. Пошла вон из машины.

— Что?! — неподдельно удивилась она.

— Ты слышала. Давай, проваливай.

— Шутишь?! — ЗиЛ, остановившись, дёрнулся, и золотистый локон упал на наморщенный лоб.

— А похоже?

— Я из-за тебя лошадь продала! Выкинешь меня посреди пустоши?

— Надо было об этом раньше думать, до того, как гоношиться.

— Кол, я...

— На выход.

Оля нахмурилась, засопела и без лишних слов покинула нашу уютную кабину, хлопнув дверцей так, что чуть стёкла не повылетали.

— Счастливого пути, — любезно подал сидящий в кузове Станислав зачехлённую винтовку и вещмешок.

— Трогай, — махнул я Павлову.

— Думаешь, это хорошая идея? — со скрипом воткнул тот рычаг коробки передач. — Она вряд ли легко такое забудет. Как бы нам сейчас пулю в мост не схлопотать.

— Отъедь ещё чуток, — глянул я в зеркало на провожающую нас испепеляющим взглядом Ольгу. — М-м... Немного подальше. Да, думаю, ты прав. Возвращайся.

Павлов облегчённо выдохнул, и ЗиЛ покатился задним ходом к источнику прожигающих его лучей ненависти.

— Садись, — открыл я дверцу.

— С возвращением, — печально принял Станислав винтовку и вещмешок.

— Не делай так больше, — процедила Оля, забравшись в кабину, и со скрещёнными на груди руками немигающим взглядом уставилась вдаль.