Шрифт:
В облаках сигаретного дыма на площадке переминалась с ноги на ногу Элеонора Дмитриевна – Лерина правая рука. Ей одной она сообщила свой новый адрес.
От облегчения подкосились ноги. Лера загремела замками. С непривычки крутила не туда и не то. Наконец разобралась.
– Звоню-звоню тебе все утро, а телефон вне зоны! Я уж было решила, случилось чего.
Дмитриевна размотала шарф, бросила на пол и, наступая на задники, избавилась от валенок.
– Извини. Пришлось выключить телефон. Мне звонят все, кому не лень. Сама понимаешь.
– И ты ничего умнее не придумала?!
От возмущения Дмитриевна закашлялась. Лера была уверена, что если похлопать ту по спине, из её ушей непременно повалит осевший в легких дым. Поэтому отказалась от этой мысли и просто пожала плечами.
– А что мне было делать?
– Рассказать всем и каждому, что за человек этот му…
– Дмитриевна!
– Му… жчина. Я хотела сказать мужчина.
Ага. Как же… Хотела она. Более несдержанной в выражениях особы Лера за всю свою жизнь не встречала. И чем старше становилась ее заместительница, тем хуже было. Может, за это Лера так сильно её полюбила? Сама она так не могла. Всю жизнь она только то и делала, что подбирала слова. Изо всех своих сил избегая любых конфликтов.
– Ты же знаешь, мне не нужен скандал.
– Да уж, еще бы! – фыркнула Дмитриевна.
– Привет, Тёмыч. Как дела?
Старуха и мальчик залихватски ударили по рукам.
– Так ты по делу мне звонила?
– А когда я тебе звонила по другому поводу?
Да тысячи раз! Вот хотя бы когда вычитала в Космополитене о том, что Гвинет Пэлтроу выпустила свечи с ароматом собственной.. хм… собственного пестика. Лере пришлось выслушать получасовую лекцию о том, что вовсе не для этого Дмитриевна в числе миллионов других женщин по всему миру столько лет боролась за свои права.
– Так что случилось?
– А вот что! Уваров любезно принял приглашение посетить наш благотворительный вечер! – торжественно заявила старуха.
Половник выпал из Лериных рук и отскочил в сторону. Дмитриевна удивленно на нее уставилась.
– Как согласился? Он же… никогда… Он же…
– Ну, а теперь нашел время! Ну, не хитрец ли?! Твой Исаев окончательно озвереет!
4.
Сделав свое сенсационное заявление, Лера затаилась. Больше ее никто не видел. Она не появлялась на публике и не давала каких-либо комментариев. Лишь ее адвокатша иногда выступала с короткими заявлениями от имени клиентки. Например, вчера она заявила о том, что Исаев так и не вернул жене паспорт. И что из-за этого та теперь вынуждена обратиться в полицию. Вот, пожалуй, и вся информация, которая поступала в прессу из достоверных источников. Все же остальные сообщения были не более чем догадками журналистов, которые основывались на рассказах «близких к семье источников». Или вдруг откуда-то взявшихся свидетелей жестокости Исаева. Портье в какой-то гостинице. Бывшие слуги. Санитарка, уволенная из частного медицинского центра, в который Лея якобы обращалась после избиения…
Таир тщательно отслеживал всю поступающую на этот счет информацию. Сам. Не привлекая к этому процессу помощников. Потому что это было сугубо личное. Никто из его окружения даже не догадывался, как глубоко уходили корни их с Лерой истории. Все они думали, что его интерес вызван лишь желанием выкрутить сложившуюся ситуацию себе в плюс. Выиграть выборы. И это именно так и было… наверное.
– Чертова реклама! Как найти что-то полезное в этом ворохе хлама?! – проворчал отец, перебирая почту.
Таир отвлекся от монитора. Было воскресенье. По воскресеньям они с отцом обычно играли в шахматы. И теперь тот дожидался, когда он освободится, сидя в кресле у разожженного дровяного камина.
– Даже не представляю, что ты хочешь там найти.
– Может быть, затерялось что-то важное. Реклама, еще реклама, еще больше рекламы… А это что? Пригласительный на благотворительный рождественский бал?
Таир пожал плечами и снова уткнулся в монитор. Ему на мэйл как раз пришел отчет из охранного агентства Белых, который сопровождался несколькими фотографиями – подозрительной машины, дежурившей круглыми сутками у дома Леры (никто не сомневался, что это люди Исаева), но, главное, там было фото её самой. За руку с ребенком. Таир смотрел на эти фотографии и никак не мог уложить в голове. Лера – мать. Маленького смешного мальчика. Когда… куда ушли все эти годы?
– Таир!
– Да? – тряхнул головой.
– Ты же не собираешься туда идти?
– Почему нет? Это отличный информационный повод.
– Это её благотворительный фонд! Ты что, забыл, о чем мы с тобой разговаривали?
– Её… не её. Какая разница? Я просто хочу помочь детям.
– Ты сейчас кого пытаешься обмануть?
Никого! Никого он не пытался обманывать. Таир вообще не понимал, почему он должен перед кем-то отчитываться. Пусть даже перед отцом. Он давно уже взрослый и сам вправе решать, что ему делать. И куда ходить.
– Это не обсуждается, – холодно заметил он.
– Тебя заносит! Включи голову. К черту всю эту сентиментальщину!
– Я очень трезво мыслю, отец. Ты прекрасно понимаешь, как нам на руку то, что происходит, - устало вздохнул Таир и, чтобы поставить точку в неприятном ему разговоре, подтолкнул к креслу небольшой столик на колесиках, на котором еще с прошлой игры пылилась шахматная доска с расставленными на ней фигурами.
– По-моему, мой ход.
Игра шла неторопливо. Таир подолгу пялился на поле, но один черт совершал одну ошибку за другой. Его мысли были далеко-далеко… Вне этих стен и комнаты. В том времени, когда ему снова было двенадцать. В небольшой комнатке над хозяйским гаражом, которая на долгие шесть лет стала его домом.