— Ладно, — выдыхаю я.

Как можно отказать плохому мальчику, который на самом деле не плохой? Это не возможно. Действительно не возможно.

Порывшись в своем ящике комода, вытаскиваю футболку Imagine Dragon и бросаю ее Ханне.

— Можешь спать в ней, если хочешь.

Она робко берет её в руки. Боже, она выглядит так неуместно, стоя рядом с моей кроватью, как будто сомневается в том, что делает.

— О, черт. — Возвращаюсь к ящику, хватаю пару баскетбольных шорт и протягиваю ей. — И вот еще это. Ты наверное в них утонешь, но…

Ханна отворачивается от меня, прикусывая губу. Я даже ожидаю, что она скажет мне отвезти ее домой, но затем она подходит ко мне и берет у меня шорты. — Все нормально. — Ханна бросает их на комод. — Я доверяю тебе.

Её взгляд останавливается на моих губах, а рука ложится на мою грудь.

— М-м-м. — Медленно приближаюсь к ее губам. — Не знаю, говорил ли кто-нибудь такое раньше.

— Не знаю, хочу ли знать об этом.

Боже, она сводит меня с ума. Сжимаю её волосы в кулак и прижимаюсь губами к ее губам. Тонкий намек на вишню перемещается с ее губ на мой язык, напоминая о том, насколько она невинна на самом деле. Буквально. Это похоже на смесь опасения и страха, робкого вожделения. Если бы Ханна была любой другой девушкой, я бы с радостью испортил ее ровно за десять секунд. Но это была не какая-нибудь другая девушка. Она та, которая заставила меня поверить в то, что я могу стать лучше. Мне кажется, что поцелуи с ней сродни тому, когда атеист впервые видит Бога.

Одухотворенные.

То, что вы знаете, что никогда не забудете. Она почти заставляет меня простить себя за все глупости, которые совершил в своей жизни, за всю ненависть, которую держал в себе так долго. Я понимаю, что любовь к ней может заставить меня забыть обо всем этом, потому что это кажется таким несущественным. Ведь есть же поговорка, что любовь может спасти всех нас? Это правда. Это то, ради чего мы живем всю свою жизнь, даже самый дерьмовый человек хочет, чтобы его кто-то любил. И хотя для такого парня, как я, не так уж много нужно, чтобы почувствовать себя любимым, то для такой девушки, как она — для той, кто вырос в хорошей семье, в идеальном доме, — черт возьми, как такой парень, как я, может быть способен любить ее достаточно сильно?

Я медленно подталкиваю ее к кровати, не разрывая губ, пока она не падает на матрас. То, как ее темные волосы разметались по белым простыням, кажется настоящим искусством, и я прикусываю губу, чтобы не застонать.

— Ты даже не представляешь, что делаешь со мной, — бормочу я, осторожно опускаясь на нее.

— То же самое, что ты делаешь со мной, — шепчет Ханна мне в губы.

Мы целуемся, просто целуемся, кажется, несколько часов. Пока мои губы не становятся болезненными и опухшими. До тех пор, пока я впервые в своей жизни не понимаю, каково это — хотеть кого-то. Не вся та поверхностная чушь, а реально всей душой хотеть кого-то. Меня так сильно тянет к ней, как будто я попал в прилив. И это пробуждает панику в моей груди, потому что я знаю, что тону, но в то же время, это почти освобождение, потому что знаю, что больше не контролирую ничего из этого.

Когда отстраняюсь, Ханна смотрит на меня, изучая, лениво проводя пальцами по моим волосам.

— Как ты думаешь, у каждого ли человека, которого мы встречаем, есть предназначение?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, не знаю, типа судьба. Как ты думаешь, есть ли причина, по которой мы встречаем определенных людей?

Перекатываюсь на спину, увлекая ее за собой, и провожу пальцами по ее длинным волосам.

— Встречаемся или просто сталкиваемся?

— Наверное, встречаемся.

— То есть мы говорим не о том случайном парне с прищуренным взглядом, который всегда делает мне сэндвич в «Сабвейе»? (прим. пер.: «Subway» — Сеть ресторанов быстрого обслуживания)

Ханна хихикает.

— Нет.

— Ладно, просто надо было убедиться. Не знаю. Может быть. Думаю, что всегда можно найти причину, если захотеть.

Ханна проводит пальцем по углублению в середине моей груди.

— Мне нравится думать, что есть.

— Правда?

— Да, особенно с тобой.

Улыбаюсь, хотя она не может меня видеть, но так же быстро, как это замечание заставило меня почувствовать себя хорошо, я чувствую себя дерьмово. Было так много способов облажаться, так много способов разрушить ее. Я знаю, что так же легко, как она может любить меня, Ханна может меня возненавидеть. Граница между любовью и ненавистью чертовски хрупка. И как бы сильно я ни хотел, чтобы она любила меня, я твердо верю, что невозможно возненавидеть того, кого не любил прежде.

Судорожно сглатываю. Мне не хотелось бы вызвать в Ханне ненависть. Она не такая девушка.