Как мои пальцы перебирали твои густые волосы, когда ты лежал между моих бедер. То, как я извивалась, когда твой рот был на мне. Твои неистовые поцелуи. Какой влажной ты меня сделал. Ты ведь помнишь, каково это было, правда? Как это выглядело, когда моя спина выгибалась над кроватью, когда твои пальцы погружались в меня так глубоко и сильно. Отчаяние в моем голосе, когда я умоляла тебя быть внутри меня.

Ты прижал мои руки над моей головой, когда, наконец, погрузился в меня. «Боже», — сказал ты в тот момент, закрывая глаза. Глубокий стон вырвался из твоего горла. И с каждым жестоким толчком я стонала тебе в унисон. Я впивалась ногтями в твою широкую спину и стонала, чувствуя себя так хорошо, пусть даже ты считал себя не достойным меня. В этом была твоя особенность, Ной. Ты всегда чувствовался правильным для меня.

На следующее утро я проснулась в твоих объятиях, как будто все должно было быть именно так. И в другой жизни, я действительно верю, что так и было бы.

ЛЕТО 2015

Мой телефон звонит в ту же секунду, как я вхожу в дом Ноя. Как бы мне ни хотелось направить его на голосовую почту, когда вижу, что это мой отец, я не могу этого сделать. Если бы что-то случилось с мамой, я бы никогда себе этого не простила.

— Эй.

— Ты в порядке?

— Да.

Папа вздыхает.

— Прости, мне не стоило лезть не в свое дело, я просто беспокоюсь о тебе.

— Ладно, пап.

— Я получил лекарства по рецепту твоей матери. Дал ей обезболивающие, и они, кажется, помогают…

В груди у меня все сжимается. Чувство вины тяжелым крестом ложится на плечи. Я хочу быть с Ноем, но чувствую, что должна быть там с ней. Боже, какая же я ужасная дочь.

— Она спит?

— Да. Уже около часа. — Ной выходит в коридор, упершись руками в дверной проем. Нижняя часть его рубашки приподнялась ровно настолько, чтобы показать глубокие линии, исчезающие под поясом джинсов. — Ты придешь домой?

— Утром.

Наступает неловкое молчание. Папа прочищает горло. Уверена, что он хочет спросить меня, с Ноем ли я, но не делает этого. И я ценю это.

— Ладно. Ну, будь осторожна, и я тебя люблю.

—Я тоже тебя люблю, пап.

Когда бросаю телефон на край стола, Ной поднимает голову и опускает руки.

— Все в порядке?

— Да. Все хорошо. — Прохожу мимо него прямо в его комнату и сажусь на кровать, прислонившись спиной к изголовью.

Он забирается на кровать и притягивает меня к себе. Так приятно положить голову ему на грудь и слушать, как бьется его сердце. Провожу пальцем по замысловатой татуировке вороньего пера. Когда пристально всматриваюсь, то замечаю, что на самом деле туда вплетены слова.

— Что здесь написано?

— Jai Guru Devum, Om.

— Французский?

— Ага, одна из песен «Битлз». Это значит, что ничто не изменит мой мир.

— Так печально и прекрасно.

— Я тоже так подумал, — Ной улыбается мне. — Хотя, возможно, я ошибался…

Мне необходимо это ощущение безопасность, чувство сопричастности, когда чувствую, что сбиваюсь с пути. Даже не пытаясь, Ной дает мне покой в течение беспокойного времени в моей жизни. Некоторые люди сближаются с вашим разумом. Некоторые с сердцем. Но Ной переплетается с моей душой. Я лежу рядом с ним, успокоенная ритмом его сердца и медленным движением его пальцев по моей руке. Я спрашиваю себя, как я могу чувствовать то, что чувствую к нему. Несколько недель назад он был чужаком. А теперь я чувствую себя луной, безвозвратно застрявшей в орбите его земли. Тот факт, что этот человек стал моим миром за такое короткое время, пугает меня до чертиков. Но я думаю, что любовь пугает всех, потому что ничто не делает вас более уязвимым. Когда вы любите кого-то, вы даете ему силу уничтожить вас. В любви нет никакой полумеры.

Прижимаюсь к нему, обхватив руками так сильно, как только могу. Как бы близко я к нему ни находилась, этого недостаточно. Нежно беру его за подбородок и отстраняюсь.

— Ты делаешь меня счастливой.

Улыбнувшись, Ной целует меня. Мягко. Сладко. Каждое движение его губ медленное и неторопливое. Он делает меня слабой самым прекрасным образом, потому что я чувствую, что, несмотря ни на что, даже если я упаду, он поймает меня. В этот момент моей жизни он был для меня всем. Спасителем. Спасательным кругом. Смыслом любви. Доказательством того, что нельзя судить о книге по ее обложке.

Он пальцами касается моей челюсти, шеи, а затем отстраняется. Его глаза изучают меня.

— Скажи мне, что это правда, — шепчет он.

Клянусь, земля на мгновение замедлилась.

— Это правда.

— Хорошо, потому что я не могу потерять тебя. — Ной снова накрывает мои губы в поцелуе, устраивается поверх меня, упираясь локтями по обе стороны от моей головы.

Поцелуй переходит от медленного и мягкого к жесткому, отчаянному. Мои внутренности сжимаются и скручиваются, кожа, словно в огне, и тело двигается против него в поисках облегчения.

— Прикоснись ко мне, — шепчу я ему на ухо, прежде чем прикусить кожу на его шее.

Через несколько секунд мои джинсы уже на полу, нижнее белье отброшено куда-то в сторону, и пока его пальцы внутри меня, я стягиваю его джинсы по бедрам. Наши рубашки тоже летят в сторону — сначала моя, потом его, — и в ту секунду, когда его обнаженное тело прижимается к моему, я судорожно вдыхаю. Это невероятное ощущение. Я никогда не чувствовала себя более живой, чем в этот момент.

Это и есть любовь.