– Я не солгала, - медленно отступая от меня и трясясь словно в лихорадке, - замотала головой Грид.
– Я действительно почти ничего не видела. В кухню всё время кто-то заходил и выходил. А про детей меня Катхиль попросила не говорить. Оэн ведь и их допрашивать бы стал, а они маленькие ещё. Испугались бы до смерти. Ну бегали они туда-сюда, прятались в углу. Так ведь дети же! Я правда не видела оставляла ли Сигрид что-то на кухне...

Меня словно с силой ударили под дых. Я замерла и в голове жуткой какофоний звуков зазвучали обрывки чужих фраз и признаний подталкивающих меня к страшной догадке, причиняющей мне невыносимую боль.

Я сглотнула, с усилием проталкивая слюну по вмиг пересохшему горлу.

– Ступай обратно, достирай своё бельё, - чужим, неживым голосом, проговорила я.
– Тебе больше нет смысла бежать от меня. Всё что хотела я уже узнала.

Грид ошеломлённо закрыла рот и заметалась рассеянным взглядом по сторонам, но стоило мне развернуться, как женщина несмело меня окликнула:

– Эль-манна Рейна, вы ведь не скажете оэну?.. Вы обещали.

Камень в груди стал давить ещё сильнее. Я обернулась через плечо и тихо обронила:

– Я делаю это ради тебя первый и последний раз, Грид. И мне жаль, что за твою трусость пришлось отвечать твоему мужу. Я думаю, что тебе стоит рассказать ему правду, поскольку если он узнает её от кого-то другого, понять и простить твою ложь ему будет уже очень сложно.

Глаза женщины наполнились слезами. Она виновато кивнула и еле слышно прошептала:

– Спасибо.

Мне было ни холодно, ни жарко от её благодарности. Мне было плохо. Добравшись до мостика, где осталась Ранди,я поднялась на его площадку, и тревожный голос жены Волса выдернул меня из мрачного оцепенения:

– Рейна, с тобой всё в порядке? На тебе лица нет.

Коротко выдохнув, я посмотрела вдаль на мостик, где ещё совсем недавно видела Катхиль и, не обнаружив там женщины, криво улыбнулась. Её и след простыл.

– Ты знаешь, как зовут племянника Катхиль?- грустно поинтересовалась у Ранди, оставив её вопрос без ответа.

– Племянника?
– удивлённо нахмурилась девушка.
– Какого племянника? Или ты имеешь в виду сына сестры её мужа?

– М-м, - тяжело вздохнула я.
– Значит он племянник мужа...

– У Хьёгана, мужа Катхиль, две сестры. Къёли ещё не замужем, а Одания...
– Ранди внезапно умолкла и у меня по затылку проползла холодная дрожь, потому что я вспомнила, при каких обстоятельствах слышала это имя.

– Она вдова, - добавила то, что не смогла сказать Раньди.

– Да, Агмунд погиб два месяца назад, - тихо поведала девушка и отвернула от меня лицо.

Мне не нужно было говорить, где он погиб и при каких обстоятельствах. Мне вообще больше ничего не нужно было говорить, потому что все планы, которые я начала строить в своей голове внезапно рухнули, словно песчаный замок, подточенный ветром и водой.

Двуединый, какая же я дура! Я наивно полагала, что могу попытаться наладить здесь свою жизнь. Могу что-то изменить в отношении ко мне кайгенов. Если взрослые ещё терпят меня ради своего оэна, то как объяснить детям, почему он привёл с собой в Сивельгард вражину, повинную в гибели их отцов и за что её следует уважать? Не важно, что я лично никого из их родителей них не убила - я была олицетворением всех проклятых кайгенами магов, по вине которых их предки веками слагали в Эринее свои головы.

У войны нет лица и имени. Нет созидающих чувств. Есть лишь неуемная жажда победы, подпитываемая ненавистью и азартом. Уничтожая друг друга, вряд ли кто-то их противоборствующих сторон видит за спинами друг друга глаза жён, матерей и детей. И смогли бы мы вообще сражаться, если бы стали думать о такой ерунде? Войне не интересно, сколько слез и горя кому-то причинит каждая смерть, и как много времени должно пройти, чтобы ненависть в сердцах целых поколений сменилась тихой скорбью.

Только сейчас, заторможенно залипая взглядом на искристых бликах, отливающих серебром на бархатной глади озера, я с пронзительной ясностью понимала, что я такой же безжалостный монстр, какими всегда видела кайгенов. Я - убийца, и если бы меня не остановили, я бы убивала дальше, считая себя героем.

Фокус моего зрения рассеянно сместился в сторону и у меня на затылке волоски встали дыбом. В воде отражался жуткий до дрожи силуэт.

Не то человек, не то зверь стоял у кромки воды, рядом с нависающими над ней высокими соснами. Длинные, поросшие чёрной шерстью руки с когтистыми пальцами, доставали двухметровому монстру едва ли не до колен полусогнутых ног - крепких, жилистых, заканчивающихся огромными лапами вместо ступней. По бугристому, абсолютно человеческому торсу вился причудливый чёрный узор, заходящий на шею и заканчивающийся на лице, если его можно было таковым назвать. Хищное, с заострёнными чертами и ушами оно больше походило на звериное.