Я в этом городе! Несколько дней назад мог ли я думать... Вот она, судьба, неожиданность, и черт знает что еще.

– Газеты!
– сказал Американец таким голосом, каким говорят о неожиданном подарке.

Перед нами остановился фургон, и человек в глянцевом фартуке стал кидать из машин пачки газет в стеклянные раковины киосков на тротуаре. Их ловили киоскеры в таких же глянцевых передниках. Я заметил надпись на груди шофера и продавцов. Это было название газеты: "Лахома ньюс".

Фургон укатил дальше, к другим киоскам, а к этим прямо из окон автомобилей потянулись руки жаждущих новостей. Ну прямо-таки очередь автомобилей за газетами. Киоски стояли у самой кромки мостовой. Не надо выходить, протяни руку с монетой, получай новейшие новости Лахомы.

Американец полез в карман и достал монету. Киоскер вежливо наклонил голову к нам и протянул все, что просил Американец. А названия газет он произносил коротко, словно по кличкам: "ньюс", "дейли", "степ", "стар", "бич"...

Я не возражал против остановок. Главное для меня было, как можно больше колесить по городу. Я касался пальцем чемодана и улавливал биение моторчика магнитной записи.

Мы стали у светофора. Ни слева, ни справа не было видно ни тротуаров, ни мостовой, только бока и лаковые крыши автомобилей. Рядом ругался пожилой дядя в пушистой рубашке. Он смотрел на меня, выжидая сочувственных реплик.

– Иес, - ответил я.

Он из окна в окно протянул мне сигарету, я, некурящий, взял ее.

– Сволочные порядки, - сказал дядя.

– Иес, - ответил я.

– Никуда не проедешь у мерзавцев, - добавил дядя.

– Иес.

Американец открыл газету.

– О, - сказал он, - тема не умирает. Вдова Президента правит в Испании.

– Что?
– спросил дядя в соседней машине.

– Заголовок здесь: она правит в Испании. Взгляните, вдова Президента катается верхом рядом с испанскими аристократами...

Он показал мне фотографию молодой холеной женщины.

– Все бабы одинаковы, - заметил дядя.

– Просто горе не вечно, - сказал Американец.
– Молодость не стареет.

– Или кто-то в газетке хорошо знает, на чем заработать, сказал дядя.

– К тому же Лахома любит печатать фотографии, обидные памяти погибшего Президента, - сказал Американец и, отложив газету, легонько тронул педаль.

– Сволочи, вот сволочи, - сказал дядя, кивая куда-то вперед на тех, кто наконец открыл нам дорогу.

– Вот вам и критика "американского образа жизни", - смеясь, сказал Американец.

Мы повернули у темного здания на площадь с маленьким парком в середине.

– Как вы думаете, куда мы попали?

– Не знаю, - сказал я.

– Это последняя дорога Президента... Смотрите, вот она, Дили-плаза - площадь Убийства.

Машина замедлила ход.

– Мы едем прямо на здание склада школьных учебников, откуда прогремели выстрелы, часть выстрелов... Оно впереди... На шестом, крайнее справа... Там, говорят, стоял убийца... Мы приближаемся к нему. Глядите, как удобно стрелять! В лоб, не целясь, почти в упор. Но стрельба началась, когда машина свернула налево, круто налево, на Элм-стрит, когда неудобно стало целиться, трудно попасть.

– Вы так темпераментно рассказываете, словно из окна сию же минуту пальба начнется.

– Здесь я не могу оставаться равнодушным. Дили-плаза наша трагедия, наш позор. Мой отец говорил: если я вижу ночью в темном переулке человека с книгой под мышкой, мне бояться нечего. Это не гангстер. Бандит и книга несовместимы... Вот перед вами целый дом книги. Дом-убийца.

Площадь-убийца, дом-убийца... Дом как дом. Он похож на дом, в котором я живу, нормальный московский дом не последней архитектуры.

Вот машина поворачивает. Вот оно смотрит в наши затылки, окно с переплетом рамы, как смотрело, наверное, в затылок Президента. Вот и место, где погиб он, Президент Америки.

У самой дороги, на лужайке перед зданием склада, - не то венок, не то замысловатый куст пыльных роз и таких же нейлоновых блестящих веток папоротника. Розы пахли бензином. Никто не стоял в раздумье над ними, никто не обратил на нас внимания.

– Пойдемте, я покажу вам... Это стоит видеть, - сказал Американец.

Мы склонились над жестким венком из нейлона. Мимо шуршали, скользили моторы, заставляя тихонько звенеть бирку па ближнем дереве, жестяную бляшку с номером. Я невольно поискал глазами, нет ли бирки на розах.

Американец потянул меня к дереву.

– Когда машина плыла под этими ветками, раздался выстрел. Никто ничего не понял. Все улицы были забиты горожанами. Дети махали ему, женщины кидали цветы в открытый лимузин... И вдруг этот выстрел. Все подумали, взорвалась хлопушка. Но кровь залила букеты роз, одежду и лица тех, кто был рядом. Вот когда началась паника...