— Как ты меня нашел? — Хелен протянула руки навстречу гостю. — Рада тебя видеть! Читал заметки о конференции? Меня все еще поливают?

— Не то слово, — пан Пинёнжик вытащил из кармана клетчатый платок и промокнул им вспотевший лоб. — Ужас, что ты натворила! Этот Тимоти Эшвуд дал мне твой адрес. Я приехал за тобой. Нужно все исправить, пока не поздно.

— Я никуда не поеду, — насупилась Хелен.

— Я этого ожидал, — пан Пинёнжик с размаху плюхнулся на стул. — Ну? Ты уже нашла, что искала? Неопровержимые доказательства, способные потрясти основы фундаментального научного знания?

— Пока нет, — промямлила доктор Грант. — Я только приступила к работе.

— Только преступила! — передразнил гость. — Хочешь я скажу тебе правду? Которую ты, кстати, знаешь не хуже меня. Ты ничего не найдешь, его голос звучал раздосадовано. — В науке чудес не бывает. Труд, помноженный на труд — вот единственный залог успеха. Ты же сначала придумала концепцию. А потом бросилась разыскивать документы, которые бы доказали твою правоту. Надо немедленно возвращаться и заминать скандал…

Павел явно выдохся.

— Эй, мисс, как вас там? — Пинёнжик обернулся через плечо и требовательно воззрился на клетчатый фартук экономки, мелькавший в дверях кухни. — Кофе, пожалуйста, со сливками, а даме холодной воды. А то она просто шкварчит от предвкушения собственного триумфа! — гость снова уставился на Елену. — Тебя раздавят. Бунт в науке — вещь куда более редкая, чем принято считать у обывателей. После выступления на конференции ты лишишься грантов. Исследования авантюристки никто не станет финансировать. А если ты продолжишь упорствовать в заблуждении, тебе запретят преподавать.

— Я знаю, — с неожиданным спокойствием кивнула доктор Грант. Неужели ты думаешь, я к этому не готова?

Повисла долгая пауза. На пороге возникла Эмма с подносом кофе. Хелен заметила, что экономка поставила две чашки да еще вазочку с печеньем. Этим она выразила свой протест против тирады Пинёнжика. Оказывается, собеседники не перешли с английского на русский, и их разговор был хорошо слышен из кухни.

— Объяснись, пожалуйста, — устало попросил гость. — Зачем нужно было усугубить дело обращением в бульварное издательство, печатающее книги об НЛО, снежном человеке и поисках Атлантиды в сельском пруду? Одна публикация в «Хейнеманн», и с тобой никто больше не станет разговаривать.

— Никакого договора нет, — устало протянула доктор Грант.

— Как нет? Этот недоносок Ал Эшвуд сказал мне, что получит 35 %.

— Я наврала, — глядя в пол, призналась Елена. — Мне позарез нужно было, чтобы этот тип пустил меня сюда. А он заломил цену. Словом…

— Я уже не знаю, что о тебе думать, — Пинёнжик. не сдержал вздоха облегчения. — Пойми и меня тоже, ведь это я тебя рекомендовал…

— Жаль, если я тебя подвела, — Елена сокрушенно покачала головой. Но есть обстоятельства… Можешь считать, что я всю жизнь была сумасшедшей, просто ловко скрывала это от окружающих. И моя прежняя карьера, и имя, и книги существовали лишь для того, чтоб в один прекрасный день я смогла сказать то, что сказала.

— Эффект был поразительным, — бросил Павел. — Объясни, зачем тебе это? Оставим науку. Лично тебе?

— Лично мне, — повторила доктор Грант, машинально кроша пальцами печенья на подносе. — В том-то и дело, Павел, что лично мне. Лет в 13 я впервые услышала имя Дорсета. Краем уха. Не понимая, о чем речь. Мне показалось, что кто-то уколол меня в сердце золотой иглой. С тех пор я стала искать, где бы узнать об этом человеке. И все, что я читала, вызывало у меня досаду, я как будто знала, что было не так. Это и явилось толчком моей научной карьеры.

— Шизофрения, — потрясенно констатировал Пинёнжик. Его «лысое» лицо сморщилось, как гриб-моховик, из красных мышиных глазок готовы были побежать слезы. — Бедная дурочка! И бедные мы все, кто здесь оказался. Русские, поляки, чехи. Мы не вписываемся в этот мир, просто делаем вид, что играем по его правилам. А внутри у нас… — Пинёнжик извлек из кармана свой платок-парус и шумно высморкался в него. — Ты потрясающая женщина! И знаешь, может быть, как раз ты и есть настоящий ученый. Нельзя же исключить из науки интуицию, предвидение…

— И помешательство, — сквозь слезы рассмеялась доктор Грант.

Пинёнжик пробыл в гостях еще около часа. Он опасливо поглядывал на портрет Дорсета и наотрез отказался подняться в библиотеку.

— Знаешь, у меня такое чувство, что дом выталкивает меня, признался он. — Поеду-ка я отсюда.

На улице дверь машины хлопнула за ним с такой силой, точно ее толкнули снаружи. А мотор, который у Павла, как и у всякого гуманитария, заводился с третьей попытки, тут вдруг взревел сразу, и старенький джип рванул с места на 3-й скорости, как в голливудских боевиках.