Злорадно произнесла, глядя на армейский мундир и искаженное ненавистью лицо офицера, выплевывая сгустки крови:

— Зеленое свиное дерьмо!

Нажала пальцами на спусковой крючок — кремень ударил по огниву, сноп искр воспламенил порох, и тут же пистолет дернулся в ее руках, выпустив клуб белого дыма.

После чего бросила оружие — перезаряжать было нечем. И шагнула к упавшему на траву русскому, что продолжал ругаться, хотя хрипел, и из губ поднимались кровавые пузыри.

— Хотел убить меня и моего сына? Руки коротки, и у тебя, и у твоего царя юродивого! А за слова ответишь!

Говорила она правильно, произнося выученные в России слова, и брызгая кровью изо рта в разные стороны. Затем присела, вытащила из-под полы собственного мундира кинжал, взятый в дорогу. И с ненавистью воткнула его в грудь убийце — тот дернулся и захрипел. Екатерина Алексеевна вырвала из раны острую сталь и с силой нанесла новый удар, а затем еще один. Офицер затих и вскоре вытянулся.

Женщина выпустила из ладошки липкую рукоять клинка и медленно встала на ноги. За спиной послушался перестук копыт. Страх исчез полностью — она понимала, что погоня ее настигла и сейчас придется принимать смерть. Причем, это самый лучший исход — оказаться в подземелье, быть подверженной пыткам и насилию ей сильно не хотелось. Лучше взять в руки шпагу и заколоть себя, направив клинок в сердце.

— Браво, кайзерин! Но нам нужно бежать к морю — за мной погоня, к русским подошло подкрепление! Ваши кирасиры погибли, как и моряки — давненько я в таких схватках не участвовал!

Радость, ликование, восхищение охватили ее душу — она узнала голос барона Остен-Сакена, своего спасителя и спутника, что в последний момент вывез ее из мятежного Петербурга.

— Вы ранены, полковник?!

Она назвала его по чину, которым обмолвился его товарищ, тогда юнкера она вначале приняла за слугу. Кровь вытекла изо рта, она прижала платок плотно к лицу, разглядывая прусского офицера. Тот выглядел страшно — кираса носила на себе следы множества ударов, белый колет стал серым от пыли с большими алыми разводами, на лбу запеклась кровь, длинные русые волосы спутаны.

— Досадные мелочи, императрица! Пролить за вас кровь для меня пустяк, как и тем трем русским драгунам, которых я срубил в стычке. Да и вы сразили очень достойного противника, что прикончил нашего Георга. А ведь тот четверых успел зарубить — лучший фехтовальщик и рубака среди гусар. Повезло вашему величеству, что пистолет оказался под рукой. Однако, сейчас не время для разговоров!

Наклонившись в седле, барон подхватил Екатерину Алексеевну сильными руками и посадил ее перед собой, крепко прижав к себе рукою. Конь всхрапнул под двойной тяжестью, но сразу пошел бодрой рысью, подчиняясь умелому всаднику.

Женщина ощутила блаженство — так приятно находиться в мужских объятиях, особенно когда тебя спасли от страшной участи. От барона исходил возбуждающий аромат пороха, дурманящей крови и смерти, ощущалась та самая уверенность в собственной силе, что может сокрушить любые препятствия на своем пути, что мешают добраться к цели.

И, несмотря на ранение, она млела в его руках, стараясь прижаться крепче к железной кирасе, и обнимая его одной рукою — второй прижимала окровавленный платок к лицу…

— Вы спасены, императрица!

Действительно, в саженях тридцати от берега стояла лодка — гребцы махали им руками, а двое матросов держали в руках мушкеты. Барон легко соскочил из седла, подхватил женщину на руки как перышко, словно не ощутил ношу. И пошел к лодке, уверенно ставя ботфорты на прикрытом водою песке. Глубина была небольшой — Екатерина Алексеевна видела, что полковнику вода достигает лишь коленей.

Матросы бережно приняли женщину из его рук, усадили на лавку. Затем с их помощью забрался и прусский офицер, предварительно скинув в воду железную кирасу. Барон уселся рядом с ней, по-хозяйски обнимая за плечи — ей стало хорошо, и Екатерина Алексеевна решила, что тот не только заслужил награду, но и достоин обладать ею.

— И раз! И два!

Гребцы тут же принялись орудовать веслами, отдаляясь от берега. И вовремя — Екатерина Алексеевна увидела, как на песчаный берег наметом вылетели три всадника в синих драгунских мундирах, загоняя коней в воду. И тут же стали поднимать свои ружья.

— А вот так рисковать мы не будем!

Барон заслонил ее собою, и тут же с лодки стали стрелять матросы. А женщина уже ничего не видела, закрыв глаза и радостно слушая ровный перестук мужского сердца…

Глава 3

Кобона

Иоанн Антонович

ближе к полудню 9 июля 1764 года

— Так вот, судари мои, телохранители, охраннички, — Иван Антонович собрал у себя в кабинете два десятка лейб-кампанцев, что не уберегли его от покушения. Выглядели они побитыми собачонками, раскаянно отводили глаза в стороны, старательно изображая преданность.

— Для начала я поздравляю всю Лейб-Кампанию с новыми чинами! Раньше у вас было преимущество над гвардией в два чина, но с этого дня будет всего в один. И радуйтесь — если бы этот упырь меня прирезал, то вас всех надлежало бы расстрелять как не выполнивших свою главную задачу. И будьте уверены — это первое и последнее предупреждение! С моей смертью кончается и ваша жизнь!