— Пошли. — Разворачивается он и уверенно спускается по ступеням, будто ни секунды не сомневается, что я пойду за ним.

— Нет, — твердо стою на своем. — Я с тобой никуда не пойду.

— Иванка, мне не нравится твой тон. — Убирая с лица пряди седых волос, он возвращается.

Я смотрю ему прямо в глаза. До жути боюсь его, привыкла слушаться и не умею перечить. Но сейчас наступил тот самый момент, когда я должна сказать жесткое «нет».

— Нет, — повторяю я и вздрагиваю, сдерживая подкатившие слезы.

Внутри все сжимается.

— Тогда я потащу тебя силой. — Хватает он меня за запястье.

А я, взбрыкнув, вытягиваю руку. Гена выходит на площадку и отталкивает меня в квартиру.

— Уходи, отец, поговорим, когда ты успокоишься.

— То есть ты, — скрипит зубами, — вопреки моему решению, оставишь эту свою, — он опускает взгляд на мой живот, — проблему?

— Это твой будущий внук или внучка, отец, — мягко напоминаю я.

— Значит, решила угробить свою жизнь и рожать?

Я просто киваю в ответ.

— Тогда ты нам больше не дочь. — Цепляется он за перила и, развернувшись на пятках, быстро спускается вниз.

Едва стою на ногах, Гена и Катя поддерживают меня с двух сторон. Для кого-то это просто: поссориться с родителями, уйти из дома, перечить матери до потери пульса. Я же привыкла слушать их, даже зная, что они не правы. И сейчас понимаю, что поступаю правильно. Их деспотичный, удушающий контроль в двадцать лет — это ненормально, и, уж конечно, не им решать, рожать мне малыша или делать аборт. Но первая реакция — бежать за отцом, потому что мне страшно и одиноко. Я ни разу не держала на руках младенца, очень боюсь рожать и еще больше боюсь остаться голодной.

— Ты молодец. — Гладит мою руку Катя. — Все правильно. Так жить нельзя.

— Пойдемте яичницы нажарим, — зазывает всех в квартиру Гена. — Я там колбасы купил и несколько луковиц. Хлеб вроде остался.

— Сейчас Машка приедет, ей мамка целую сумку привезла из родного Саки, — подмигивает ему Катька.

— Я, как зарплату получу, ту что мне назначили, сразу все отдам.

Мне очень стыдно, что они меня кормят, хотя сами перебиваются. Нужно найти подработку в интернете, переводить онлайн.

— Ладно, потом на твои будем питаться. — Крепче обнимает меня Катя, поглаживая плечо. — Я в инсте нашла одного психолога и все подряд посты его читаю. Тебе надо отвлечься. Ибо зуб даю — ты привыкла, и у тебя сейчас случится защитно-бессознательная травматическая связь с агрессором, вернее, с твоими родаками. Ты будешь задумываться о том, что легче жить под их гнетом, чем вообще без них. Но ты это брось. Ты поступила правильно.

Молча соглашаюсь с ней: конечно же, мне очень плохо. Не могу пока успокоиться и жить дальше. Тяжелый для меня шаг и очень трудное решение, так резко и сразу полностью откреститься от строгих родителей.

Я выхожу из женской консультации, сжимая в локте ватку. Кажется, из меня выкачали целый галлон крови. Чтобы не упасть в обморок запихиваю в рот пару кусочков черного шоколада. Катька сделала мне несколько бутербродов, но я решаю, что съем их на работе вместе с чашкой горячего чая. Кофе я пить перестала, говорят — это вредно для малыша.

Добравшись до офиса, я предъявляю пропуск охране и поднимаюсь наверх на лифте. Мое самочувствие немного отличается от обычного: я все время хочу спать и есть, но при этом меня подташнивает по утрам. Это очень странно. Из-за анализов я пришла чуть позже положенного.

Потянувшись к ручке нашей с Машкой каморки, я отшатываюсь, столкнувшись в дверях с Димой.

— Опаздываешь, — смотрит он прямо на меня.

Наши глаза встречаются, и глупое сердце подпрыгивает, отчаянно дернувшись, я по-прежнему остро реагирую на него, хотя очень злюсь на себя за эту глупость. Он не поверил мне, он решил, что я спала с его отцом, фактически он предал меня.

— Сдавала анализы и отпросилась у руководителя, — продолжаю смотреть ему прямо в глаза.

Нет смысла скрывать. Он ведь знает, что я беременна. Он тоже смотрит. Это волнительно. Не будь я в таком отчаянии, я бы даже пожалела Диму в связи с тем, что его настолько достал отец, что он никому не доверяет. Но я на него очень-очень зла. Его лицо холодно, черты будто обострились. По-прежнему не верит мне.

— Что сказал отец по поводу твоего положения? Или уже нет никакого положения?

Громко выдыхаю, закатив глаза. Увидев его, на долю секунды я размечталась, что он одумался и решил хотя бы сделать тест, чтобы разобраться, но нет — все как было, так и есть. У меня нет сил разбираться со всем этим. Мне хватит родителей, которые вытрепали мне все нервы и отказались от меня.

— Дай мне пройти. Я и так пришла позже. Мне нужно работать.

— Я с ним в тире был с утра, хорошо постреляли натощак. Он выглядел обычным, значит, ты все еще не сказала ему.