– Поздравляю! А мы вот внуков никак не дождемся, – отец неодобрительно покосился на меня.

– У Сени требуй, он старший, – тут же открестилась я.

– Вот видите, – посетовал папенька, разворачиваясь к полковнику. – Спасибо Вам за помощь! Я разберусь, почему у нас силовики стали адреса путать с завидным постоянством!

– Разберись, – серьезно кивнул полковник. – Не дело это – так женщину пугать.

«Женщина» отнюдь не выглядела испуганной, скорее, наоборот – крайне довольной.

Подозреваю, что парни до самого утра попали. Бабуля им каждую свою похеренную нервную клетку припомнит.

– И часто путают? – почесав нос, уточнила я. – Адреса – в смысле.

– Стеша! – папа строго на меня глянул и снова повернулся к полковнику.

Ясно, не мое дело…

– Пойду я, – поднялся Павел Семенович. – Неонилла, жду завтра на мое фирменное варенье.

– Буду, – кокетливо пригладив волосы, пообещала бабуля.

Мы с папой переглянулись, но комментировать ситуацию не рискнули. Жить хотелось всем.

Полковник, щеголяя идеальной выправкой, нас покинул, а Марк с Ярославом вернулись.

– О, чай! – невероятно обрадовался Марк, пожимая отцу руку. – Как дела, па?

Отец в тот момент был занят тем, что буравил Ярослава взглядом. Мой супруг же, нисколько не смущаясь, сгонял за стулом и устроился рядом со мной, по-хозяйски положив ладонь мне на талию.

Папа моргнул и переключил внимание на старшего из ларца:

– Где Мирон?

– Занят! – выдохнул Марк, за обе щеки уплетая варенье.

Подозреваю фирменное – из-под заботливых рук полковника!

– Чем? Снова позорит честь мундира?

– Только свою, – засмеялся Марк, – мундир чист! А Мирон, кажется, поплыл.

– Куда? – не понял папа.

– Влюбился, то бишь, – тут же исправился брат.

– В кого?

– Длинная история. Захочет – сам расскажет.

– И что, это повод не помогать бабушке? – изумился папа.

– Фань, вот объясни мне, почему у нас с тобой родители одни и те же, но наши с братьями почему-то строже? – развернулся ко мне Марк.

– Кстати, по поводу Фани, – отец вздохнул, ослабил узел галстука и снова обратил на нас с Ярославом строгий взгляд. – До меня дошли нехорошие слухи, что вы разводитесь, и ты, Стефания, живешь у бабушки.

– Врут! – поперхнулась я. – Нагло врут.

– Мы не разводимся, – подтвердил Яр, но я почувствовала, как он напрягся и притянул меня ближе к себе.

– И живут вместе, – жизнерадостно встрял Марк. – Да-да. Просто Фаня пару дней за Маркизом присматривала. Да, ба?

– Конечно! Маркиз не может сейчас жить со мной на даче, он боится, – величественно подтвердила бабуля. – Но сегодня Стефания будет ночевать у себя дома, а за Маркизом присмотрит Сева.

И если нам с Марком папа еще мог не поверить, то бабушкин непререкаемый авторитет сыграл свою роль, и родитель расслабился.

А я осознала всю степень подставы от любимой родни…

Ярослав

Глядя на мгновенно вспыхнувшую мордашку Стеши, захотелось крепко пожать Марку руку. А бабушку своей жены в тот момент я готов был заключить в объятия.

Я не просил их поддержки, но был безумно им благодарен. И озадачен. Быстро же слухи дошли до прокурора! Слишком быстро.

И нет, я никогда не пользовался своим родством с отцом Стефании. Нельзя сказать, что побаивался его. Знал, конечно, что подпортить мне судьбу он может всего одним звонком куда нужно, но священного трепета не ощущал.

Я – военный, офицер, и мне не нужна «крыша».

Перед нашей со Стефанией свадьбой между мной и Михаилом Юрьевичем состоялся серьезный разговор, где я четко озвучил, что поддержка на службе мне от него не нужна. Я сам был в состоянии решать все возникающие проблемы и не собирался бегать к отцу своей жены.

Еще пообещал, что с того момента, как Стефания возьмет мою фамилию, ответственность за нее буду нести я, в том числе и материальную. И ни разу не нарушил своего слова, делая для жены все и даже больше. И кайфуя от ее отдачи...

Она всегда отдавала очень много: тепла, радости, эмоций. Шумно радовалась даже самому незначительному подарку, самой крохотной мелочи. Ей был важен сам подарок, а не его содержание. И ей хотелось дарить еще и еще, просто чтобы вновь видеть радостную мордашку, светящиеся глаза. И ловить ее на подлете, когда моя жена желала запрыгнуть мне на руки.