Нужно лишь развести эти предметы — заговор и прорыв. В конце концов, «семерок» интересует лишь угроза трону, тогда как его — куда более масштабные вещи. А значит, в грамоте нужно указать лишь минимально необходимое, оставив остальное для доклада собственному начальству. Например, так:

«Доподлинно неизвестно, что произошло в особняке Олельковичей во время задержания наследника рода, Адама Олельковчича. Но имеются достаточные основания полагать, что означенным молодым человеком были использованы неизвестные доселе конструкты, вероятнее всего, создающие масштабные иллюзии. Восьмое отделение Имперской Канцелярии проведет по данному вопросу дополнительное расследование и предоставит полученные выводы по прошествии необходимого для того времени».

Вот! Вот так! И признать аномальное происшествие и одновременно не дать четких ответов, вроде тех, что просто просятся на язык. Не прорыв, не Геенна, не оскверненная изломанная реальность, а «неизвестный доселе конструкт, создающий масштабные иллюзии». Бойцам из Седьмого отделения этого объяснения хватит, а с остальными придется поработать.

Коваль вздохнул. Вынул изо рта кончик уса, который все это время в задумчивости жевал. Похлопал себя по груди, убеждаясь, что фляжка лежит там, где ей положено. Подумал было, что нужно бы глотнуть настойки, но потом решил, что пить в одиночестве неприлично, особенно когда имеется компания. И, отложив законченную сопроводительную грамоту, направился в допросную, где держали его племянников.

По его приказу дежурные занесли в камеру стулья и удалились. Богдан уселся сам, тяжело вздохнул и вынул из-за пазухи плоскую серебряную флягу.

— Усаживайтесь, голуби мои, — произнес он, сделав небольшой глоток и протянув флягу Яну. — Разговор у нас долгий. И пока мы его не закончим, никто отсюда не выйдет.

Племянник от предложения не отказался, приложившись к фляге с основательностью, которую сложно было заподозрить в обычно избегающем спиртного юноше. София кротко смотрела в пол, изображая полнейшую невинность.

— О чем говорить будем, дядюшка? — Ян вернул флягу. — О том, что я не должен был убивать Адама?

— В том числе, — не стал отрицать Богдан. — Ты лишил меня свидетеля, чем изрядно осложнил дальнейшую работу.

— Любой суд признает мое Право! — непривычный к крепким напиткам молодой человек очень быстро раскраснелся и произнес это с несвойственной ему запальчивостью. — Адам был одержимым, он призвал Геенну, такому выродку не место среди людей! Я сделал то, что должен был!

Инквизитор покивал, как бы соглашаясь.

— Все так, Ян, все так. Суд бы признал. Но это если бы суд состоялся. Если бы тебе и твоей сестре предъявили обвинения в проникновении и убийстве.

— А их не будет?

Впервые с начала разговора София подняла глаза. Страха там не было, зато удивления — море.

— Не будет, — кивнул Коваль. — Тут, голуби мои, события куда более масштабные происходят. На их фоне ваши ночные приключения выглядят не слишком заметными.

Тут уже и на лице старшего из Эссенов появилось выражение изумленного непонимания. Ян готовился к отповеди. К тому, что придется защищать свою позицию, а тут ему сообщают, что дело, которым он жил последнее время, лишь проходной эпизод. Для мальчишки, которым он, несмотря на родовую закалку, являлся, это было по меньшей мере неприятно.

Богдан выждал время, давая племянникам дозреть до необходимого эмоционального состояния, и ровно в тот момент, когда из их уст уже готовы были посыпаться вопросы, стал говорить сам.

Переводя взгляд с одного на другого, он рассказал им о заговоре Олельковича и о том, что сейчас творится в верхних эшелонах власти. Затем связал заговор Сигизмунда с поведением Адама. И, наконец, когда убедился, что племянники осознали все им сказанное, перешел к сути.

— Ад ищет к нам новые подходы, — сообщил он свой вывод. После того как он произнес эти слова вслух, все его размышления, все разрозненные кусочки фактов, странностей и несовпадений стали неторопливо сползаться в общую, достаточно логичную картину. — Я задаю себе вопрос, как юный княжич мог устроить то, что устроил, и почему отец не остановил его. Ведь он опытный политик, не мог не понимать, какие угрозы несет ему беспутное поведение отпрыска. Но Сигизмунд не остановил Адама. Не сделал ничего, чтобы помешать ему. Более того, он сам был замаран Геенной.

— И как ты себе на этот вопрос отвечаешь?

Заинтригованные Эссены даже наклонились вперед, чтобы не упустить ни одного слова своего опекуна. София так и вовсе чуть не забыла, как дышать. Еще бы, все, что касалось борьбы с демонами, их интересовало чрезвычайно.

— До недавнего времени — никак, Ян, — развел руками Богдан. — Думал, что вижу ошибку, совершить которую мог каждый, даже очень умный человек. А теперь вот прихожу к выводу, что имею дело не с ошибкой, а с планом. Давайте на секунду представим, что заговор против империи — не самое главное в произошедшем. Напротив, давайте примем за факт, что мятеж сам по себе никогда не интересовал тех, кто запустил всю цепь событий.

— Падших! — выдохнула девочка.

— Вероятнее всего… И, если за всеми этими делами стоят они, то какова же их цель?

Проговаривая все это, Коваль хотел понять, очевидны ли его выводы для других. Эссены были для подобного просто идеальны: дети с незамутненным еще разумом и с рождения воспитанные как охотники на демонов. Если они смогут увидеть связь, значит, и он не ошибся.

— Новое оружие, — без тени сомнения произнес Ян. — Адам был человеком, но при этом являлся и демоном тоже. Не одержимым — те Ад призвать не могут. И не сектантом. Адам был новым оружием демонов. И они испытывали его эффективность. Возможно, помогали его отцу, но самым главным для Падших было выяснить эффективность своего нового оружия.