– И выходит, Фрэнк, - печально сказала Батшеба, ее голос, такой сочный и звонкий прошлым летом, теперь стал глухим и бесцветным, - выходит, что ты потерял за месяц больше ста фунтов на этих ужасных скачках! Ах, Фрэнк, как это жестоко! Прямо безумие с твоей стороны так разбрасывать мои деньги! Нам придется отказаться от фермы - вот чем дело кончится!

– Вздор! При чем тут жестокость! Ну вот, сейчас опять забьют фонтаны! Ты верна себе!

– Обещай мне, что не поедешь в Бедмут на следующей неделе! Обещаешь? умоляла она. У нее бурно накипали слезы, но она сдерживала их усилием воли, и глаза оставались сухими.

– А почему бы мне не поехать? Признаться, я подумывал о том, чтобы взять тебя с собой, если выпадет погожий денек.

– Ни за что! Ни за что! Я готова сделать крюк в сто миль, лишь бы объехать это место! Даже его название мне ненавистно!

– Но дело-то вовсе не в том, буду ли я присутствовать на скачках или же останусь дома. Так и знай, ставки преспокойно заносятся в книгу задолго до начала скачек. Поедем мы туда или нет в будущий понедельник - от этого дело не изменится.

– Неужели ты хочешь сказать, что уже сделал ставку и на этих скачках! воскликнула она, с отчаянием глядя на него.

– Да ну же, не будь дурочкой!: Выслушай меня! Я вижу, Батшеба, ты растеряла всю свою былую отвагу и задор, и клянусь честью, если б я знал, какое у тебя цыплячье сердце под маской смелости, я бы ни за что... уж я знаю что!

В темных глазах Батшебы можно было уловить блеск негодования, когда она после этой реплики резко отвернулась от мужа. Некоторое время она продолжала ехать молча. Несколько увядших до срока листьев сорвались с ветвей, нависавших в этом месте над дорогой, и, покружившись в воздухе, упали на землю.

На гребне холма появилась женщина. Подъем был такой крутой, что она почти поравнялась с супругами, прежде чем они ее заметили. Трой подошел к двуколке, собираясь сесть в нее, и уже занес ногу на подножку, когда женщина прошла сзади него. Хотя сгущались сумерки и под деревьями было темно, Батшеба успела разглядеть, как бедно одета женщина и какое печальное у нее лицо.

– Скажите, пожалуйста, сэр, не знаете ли вы, в котором часу закрывается на ночь кэстербриджский Дом призрения?
– обратилась она к Трою, стоявшему к ней спиной.

Трой заметно вздрогнул при звуках ее голоса, но быстро овладел собой и даже не обернулся в ее сторону.

– Не знаю, - глухо ответил он.

Услыхав эти слова, женщина подняла голову, впилась глазами в его профиль и узнала солдата, одетого фермером. На лице ее появилось какое-то сложное выражение, одновременно и радости и страдания. Она истерически вскрикнула и рухнула на землю.

– Ах, бедняжка!
– воскликнула Батшеба, собираясь выпрыгнуть из двуколки.

– Сиди на месте и смотри за лошадью!
– повелительно крикнул Трой, бросая ей вожжи и кнут.
– Гони лошадь в гору. Я позабочусь о женщине.

– Но я...

– Слыхала? Н-но, Крошка!

Лошадь, двуколка и Батшеба тронулись дальше.

– Скажи, ради бога, как ты здесь очутилась? Я думал, ты уехала на край света или умерла! Почему ты не писала мне?
– непривычным для него ласковым тоном торопливо спрашивал Трой, поднимая женщину.

– Мне было боязно.

– Есть у тебя деньги?

– Ни гроша.

– Великий боже! Какая досада, что я не могу тебе дать побольше! Вот возьми... Ах, да тут сущие пустяки! Это все, что у меня осталось. Понимаешь ли, у меня нет ничего, кроме того, что я получил из рук жены, и сейчас я не могу у нее попросить.

Женщина не отвечала ни слова.

– Слушай. У меня всего минута, - продолжал он.
– Куда ты идешь так поздно? В кэстербриджский Дом призрения?

– Да. Я надумала пойти туда.

– Незачем тебе туда тащиться... Впрочем, постой. Да, пожалуй, только на эту ночь. Больше ничего не могу придумать... Проклятая судьба! Переночуй там и пробудь завтрашний день. Понедельник я свободен и в понедельник утром, ровно в десять, мы встретимся с тобой за городом на Кэстербриджском мосту. Я принесу все деньги, какие удастся раздобыть. Ты ни в чем не будешь нуждаться... Уж я позабочусь об этом, Фанни. Я сниму тебе где-нибудь комнату. Ну, до свидания. Я - скотина, знаю. Но... до свидания!

Добравшись до перевала, Батшеба обернулась. Женщина уже стояла на ногах, и Батшеба видела, как она отошла от Троя и неверными шагами стала спускаться с холма, миновав верстовой столб, третий от Кэстербриджа. Трой быстро подошел к двуколке, уселся рядом с женой, взял у нее из рук вожжи и, не проронив ни слова, хлестнул лошадь и перевел ее на рысь. Он казался взволнованным.

– Ты знаешь, кто эта женщина?
– спросила Батшеба, пытливо вглядываясь ему в лицо.

– Знаю, - отвечал он, смело выдерживая ее взгляд.