Бломерт происходил из небогатой семьи славных вестфальских ремесленников и был седьмым из одиннадцати детей. Он один из всех окончил гимназию и стал изучать юриспруденцию. С раннего возраста он отличался способностями и прилежанием. Последние десять лет он в компании с обер-бургомистром Мюнстера членом Хри-стианско-демократического союза Буссо Пойсом держал адвокатскую контору. Впрочем, занятый политикой и делами магистрата, Пойс играл преимущественно роль вывески; Бломерт же часто до глубокой ночи просиживал за работой. Он был женат на своей бывшей стенографистке, столь же красивой, сколь и честолюбивой женщине, шестью годами моложе его, и имел троих детей. Именно ей, Урсуле, он был обязан карьерой. Она помогла ему вступить в аэроклуб, а затем стать даже президентом этого клуба и завязать дружеские связи с самыми-богатыми и влиятельными из его членов. Теперь Бломер-ты сделались одним из самых заметных семейств в городе. Правда, в аэроклубе за спиной президента ходили всякие слухи и передавались пикантные истории о том, как жизнерадостная и темпераментная Урсула беззастенчиво наставляет рога своему тяжеловатому на подъем мужу, целиком ушедшему в работу. Вместе с миллионером, тузом сталелитейной промышленности Густавом Краббе, его лишенной предрассудков женой и неким коммерсантом доктором Фрайбергом она составляла замкнутый четырехугольник, в котором для супруга места уже не оставалось.

Но все это были слухи, и никто не замечал, а тем более не слышал от самого Бломерта, что он о них знает и даже подумывает из-за этого о самоубийстве. Как позднее показали под присягой его коллеги по адвокатуре, в тот день, 25 августа 1961 года, он вовсе не производил впечатления человека, которому надоела жизнь.

Однако вскоре после четырнадцати часов в квартире адвоката прозвучали три выстрела, оборвавшие его жизнь. Эти выстрелы были услышаны служащими конторы, а в потолке спальни сотрудники уголовной полиции потом обнаружили три пули. Впрочем, это были единственные объективные, неоспоримые факты.

Кто стрелял, почему стрелял, не были ли выстрелы вообще маскировкой отравления или иного способа умерщвления Пауля Бломерта - от выяснения всех этих вопросов правовые и административные органы Мюнстера уклонялись с упорством, бесподобным по своей наглости. С помощью махинаций, которые любому сочинителю детективных романов показались бы чрезмерно фантастическими, на то, что произошло в действительности, был накинут непроницаемый покров, и каждый, кто осмеливался приподнять его, подвергался всевозможным оскорблениям и гонениям, вплоть до преследований по суду и водворения в психиатрическую лечебницу.

Официальная версия гибели Пауля Бломерта основана на следующих «доказательствах».

Показания вдовы Урсулы Бломерт:

«25 августа мой муж пришел домой около четырнадцати часов. Дети уже пообедали и находились в своей комнате. Когда Пауль вошел в столовую, я сразу заметила, что он чем-то взволнован и что это имеет какое-то отношение ко мне. Едва прикоснувшись к еде, он отложил нож и вилку и признался, что Пойс, его компаньон, предъявил ему ультиматум: либо он должен развестись со мной, либо отказаться от адвокатской практики. Дальнейшее их сотрудничество невозможно из-за распространяемых в городе слухов о моей интимной связи с Густавом Краббе.

Я сказала, что о разводе не может быть и речи. И что вообще такие решения нельзя принимать с ходу. Затем я посоветовала мужу расстаться с Пойсом. Он достаточно самостоятелен, чтобы иметь собственную практику. Тут Пауль внезапно встал.

–  Прощай, - тихо бросил он, направляясь в спальню.
– Теперь тебе придется заботиться о детях.

Я не восприняла все это слишком трагично, однако была расстроена и стала убирать со стола. Есть мне расхотелось.

Входя в кухню, я услышала два выстрела. Пока я ставила на стол посуду, которую держала в руках, раздался третий выстрел. Я бросилась в спальню. Мой муж лежал на коврике у кровати лицом вверх. Глаза его были закрыты. Под головой растеклось красное пятно. В руках он держал свое охотничье ружье. Он был еще жив, но без сознания. Он хрипел и издавал какие-то невнятные звуки…»

Из дальнейших, весьма подробных показаний фрау Бломерт явствует, что она пыталась связаться с домашним врачом Бломертов профессором Кохом, но не застала его ни дома, ни в больнице. Сам Кох, допрошенный лишь год спустя, с полной уверенностью заявил, что в указанное время находился в больнице и мог подойти к телефону, но фрау Бломерт ему не звонила.

Вообще действия этой женщины были странными. Она не позвонила ни на пункт «Скорой помощи», ни на станцию несчастных случаев, ни в полицию. Не позвала она на помощь и находившихся этажом ниже сотрудников адвокатской конторы. Вместо этого она вызвала по телефону своих ближайших друзей, супругов Краббе.

Хотя те явились через несколько минут (они жили в каких-нибудь 300 метрах от Бломертов), однако Елена Краббе - по профессии врач - даже не поинтересовалась состоянием тяжелораненого Бломерта. Она только позвонила своему приятелю, главному врачу госпиталя Клеменса доктору Тивисине.

Пока велся этот телефонный разговор, раненым занялся ничего не смыслящий в медицине сталепромышленник Густав Краббе. Он был единственным, кто вошел в спальню посмотреть, жив ли еще Бломерт. Ему пришлось, по его показаниям, отнять у раненого ружье, которое тот все еще сжимал в руках. Таким образом, Краббе заранее дал объяснение, почему на ружье впоследствии были обнаружены отпечатки его пальцев.

Бломерт в это время был еще жив. Был он жив и тогда, когда приехал вызванный Еленой Краббе доктор Ти-висина. Непонятно только, почему он, уже зная о случившемся, не приехал сразу на санитарном автомобиле, приспособленном для перевозки тяжелораненых. Из-за этого потребовался еще один телефонный звонок, чтобы из госпиталя Клеменса появилась наконец машина с санитарами, которым к тому же пришлось еще минут десять метаться с носилками по площади, пока они разыскали нужный дом - Тивисина по телефону сообщил неправильный адрес.