Кажется, я опьянела. Что я такое несу? Он смотрел на меня с явным огорчением. Правы мои подруги, я безнадежная дура. Вот опять сама все испортила. А начиналось так хорошо.

— Маша, я не стал бы ничего подобного говорить, поверьте мне. И не мучайтесь…

— Почему это я должна мучиться? — вскинулась я.

— Потому что я вижу, — ласково улыбнулся он, — вы раскаиваетесь в том, что сказали. Не надо, я понимаю… Забудьте, наплюйте! Из всего вами сказанного я услышал только то, что мне хотелось.

— А именно?

— Что у нас с вами может что-то получиться.

Я чуть не разревелась, но все-таки сумела с собой справиться. Вот только слез еще не хватало!

— Маша, бросьте, все отлично, просто замечательно. А особенно вот этот салат. Сроду ничего подобного не ел. Но умоляю, откройте тайну, из чего он?

— Из сельдерея, — все-таки шмыгнула носом я. — С ананасами.

— Вы шутите?

— Нисколечко. Я вычитала этот рецепт в поваренной книге, которую сейчас перевожу.

— Невероятно!

— Вам правда понравилось?

— Честное слово! Вы же видите, сколько я съел. И вообще, у вас все очень вкусно. И уютно! Одним словом, хорошо!

Он старается меня успокоить, и это ему удается. Вскоре я начисто забываю о возникшей было неловкости, и мы говорим, говорим, не можем наговориться. И смеемся, и пьем. О вопросе насчет машины я позабыла вовсе. Знаю только одно — хочу, чтобы он остался. Но до этого момента еще далеко, я кормлю его телятиной, запеченной с грибами и картошкой, и замечаю, что он не сводит с меня глаз, и мне так хорошо от этого…

— Маша, вы недавно постриглись? — вдруг спросил он.

— Почему вы так решили? — удивилась я.

— У вас… У вас нет привычки к коротким волосам! Вы иногда встряхиваете головой, как делают женщины с длинными волосами. Я прав?

— Правы. Да, я только на днях отрезала волосы.

— Жалко!

— Господи, почему это все мужчины любят длинные волосы? Атавизм какой-то! А мне нравится стрижка, и возни меньше… Я давно решила, что постригусь, когда мне стукнет сорок.

— Не хотите же вы сказать… — он удивленно округлил глаза.

— Вот именно! А вас это пугает?

— Пугает? — рассмеялся он. — Господь с вами. Напротив, меня это вдохновляет. Маша, а что, если нам потанцевать немного?

— Потанцевать? — испугалась я. Совершенно ясно, это предлог, чтобы перейти к решительным действиям. Ну и что? Чего мне бояться? Да, я, кажется, и впрямь превратилась в старую деву. — Можно, только вот с музыкой у меня не очень. Старый проигрыватель и пластинки старые…

— Замечательно! Обожаю старые пластинки. Вы позволите мне самому выбрать?

— Пожалуйста! А я пока уберу со стола…

— Нет, уберем мы вместе!

Я не стала возражать. Вдвоем мы мгновенно привели стол в порядок, и он занялся пластинками.

— Готово! — объявил он через две минуты. — Джо Дассен, вы не против?

— Я — за!

Он подошел ко мне.

— Позвольте…

Я положила руки ему на плечи, он слегка обнял меня, и нас обоих словно тряхнуло током. Но мы справились с собой, только старались не смотреть в глаза друг другу. Но мало-помалу под нежный голос Джо Дассена он все крепче прижимал меня, и вот уже голова моя пошла кругом, а он прошептал мне на ухо:

— Что у тебя за духи? От них можно сойти с ума…

Но тут в дверь позвонили, резко и громко. Я словно пробудилась от сладкого сна.

— Вы кого-то ждете?

— Нет!

— Может, не открывать? — проговорил он страстно.

Но звонок повторился.

— Я спрошу, может, сосед за сигаретами… Кто там?

— Маша, тетя Маша, открой! Это я, Белла!

Я распахнула дверь.

— Белка, ты откуда? Что-то случилось? С отцом?

Белка — моя племянница, дочь Кости, и живет она, естественно, в Питере с родителями, и лет ей неполных шестнадцать. Она со слезами кинулась ко мне на шею:

— Машенька, Маша, ты меня не прогонишь, нет?

— Белка, что стряслось? Что-то с папой?

— Нет, ты не пугайся, ничего такого, просто… просто… — рыдала она.

— С матерью поссорилась? — догадалась я.

— Да! Она… Она мне жить не дает! Она… — И тут вдруг Белка заметила стоящего в дверях гостиной Макса. — Ой, я не вовремя, да?

— Ты не вовремя, но что уж теперь поделать, заходи! — засмеялась я. — Максим Павлович, познакомьтесь, это моя племянница из Петербурга.

— Очень приятно, — едва скрыв тяжелый вздох разочарования, произнес он.