Выслушав предложение ситх-леди, Инквизитор плотно сжал губы, и на его тонком красивом лице промелькнуло выражение стервозное и беспощадное, настолько решительное, что стало ясно, что за свое согласие Виро поплатится больше, чем Леди София за свой побег.

— И что же? — насмешливо переспросил он, покачиваясь на носках. — Мы снова позволим этому прохвосту избежать наказания? Отпустим его? Черт, да он самый везучий сукин сын, какого только можно себе представить!

Леди София перевела взгляд на забрака, судорожно глотающего воздух и нервно тискающего плащ инквизитора вспотевшими ладонями, и на ее прекрасных губах появилась самая подлая, самая ужасная, самая жестокая и самая коварная улыбка, какую только можно себе вообразить.

— Нет, о, нет! — покачивая головой, прошептала она глубоким обольстительным голосом, от которого кровь стыла в жилах, рассматривая умирающего от ужаса губернатора смеющимися злыми глазами. — Разумеется, господин губернатор поучаствует в наших играх! Его нужно наказать как следует, так, чтобы он хорошенько, как следует, до мельчайших оттенков распробовал вкус жизни и смерти, и, если ему повезет и он останется жив, чтобы он впредь не совершал таких ошибок. В нашей игре я предлагаю ему сыграть роль важной особы. Один из нас будет совершать на него нападение, а второй — второй попытается его защитить. Разумеется, нападение будет… настоящим. И если защитник не успеет закрыть его от удара, то и… раны будут настоящими. Но и нападающий должен будет попытаться скрыться после того, как сделает свое дело, иначе защитник может выместить свою досаду на убийце. Как вам такой сценарий, Лорд Фрес?

Инквизитор бросил оценивающий взгляд на присевшего от ужаса губернатора, и Аугрусс взвыл в голос, размазывая по лицу слезы, уже не в силах сдерживать пожирающий его ужас.

Леди София хладнокровно и совершенно безо всякого сожаления предлагала убить его, намекая, что смерть губернатора будет списана на некое покушение, и это были не шутки.

— Согласен, — медленно ответил ситх, и его ледяное непроницаемое лицо как будто смягчилось, словно излишняя злоба схлынула, отступила, удовлетворенная жертвой, принесенной Инквизитору ситх-леди. — Кто будет его защищать? А кто нападать?

— Это мне все равно, — ответила Леди София. — Разыграем в орлянку?

Лорд Фрес усмехнулся, снова недобро покосившись на лязгающего зубами Аугрусса. Его тонкая белая рука, обтянутая высокой манжетой, требовательно протянулась к Виро, и та, торопливо обшарив свои карманы, все же нашла искомое — золотую монету, вероятно, из числа тех, какими недавно сорил Лорд Фрес.

Безумными глазами Аугрусс проводил этот светлый блестящий кружок, на чьих золотых сторонах теперь была написана его судьба, и безотчетно отер взмокшее лицо пухлой ладонью. Его толстые пальцы-сардельки заметно дрожали, и Лорд Фрес, еще раз недобро усмехнулся, глядя в ослепшие темные глаза забрака, который не различал теперь ничего на свете, кроме этой монеты.

— Сыграете с нами, губернатор? — любезно предложил Лорд Фрес. — Назначайте себе защитника.

Забрак был настолько поглощен видом монеты, что Инквизитору пришлось повторить свой вопрос — предложение самому назначить себе палача, самому приложить руку к решению своей судьбы.

— Да, да, — обтекая липким потом, задыхаясь от удушающего его взбесившегося сердца, просвистел забрак. Его горло словно запечаталось, словно было сжато петлей-удавкой, и он почти не мог говорить. — Конечно!

— Так кто? — насмешливо произнес Лорд Фрес, устраивая монету на своем большом пальце, готовясь щелчком подкинуть золотой в воздух.

— Орел — Лорд Фрес защитник! — выпалил забрак, отирая мокрое липкое лицо полами инквизиторского плаща, совершенно забывшись от страха. — Решка — защитник Леди София…

Лорд Фрес обаятельно улыбнулся, прикусив губу, на его щеках заиграли ямочки, в уголках глаз лучиками скользнули тонкие морщинки, и его длинный палец щелчком отправил монету в воздух, заставив ее тонко звенеть от соприкосновения с острым твердым ногтем ситха.

На тот недолгий миг, когда золотой, сверкающим шариком вращаясь в воздухе, подлетел вверх, в сердце губернатора замерла жизнь, дыхание на миг прекратилось, а грудь наполнилась вакуумом, мертвым и безвкусным. Вся жизнь, все нервы, все клетки, каждая капля крови забрака сейчас стоили всего-навсего одного золотого, крутящегося в воздухе и медленно-медленно летящего вниз, между расступающимися телами ситхов, меж их летящими в пустоте черными одеждами, и падение золота на черный полированный пол показалось помертвевшему забраку нестерпимым ужасным грохотом, громом, от которого разрывались барабанные перепонки и лопался мозг.

Лорд Фрес ногой прихлопнул крутящийся на полу золотой шарик, и монета с громким сухим щелчком легла под его подошвой, замерев, словно она была живым хрупким существом, а ситх убил, раздавил ее насмерть.

— Ну? — насмешливо произнес Лорд Фрес, все так же ослепительно улыбаясь, глядя веселыми глазами в одутловатое лицо забрака, чьи трясущиеся щеки походили на комковатый холодец. — Что скажете?

— Не знаю, — прошептал Аугрусс, и Инквизитор убрал носок своего щеголеватого сапога с монеты.