Открываю и смотрю историю болезни, сердце пропускает удар, когда дохожу до последнего листа, там ответы на то получилось ли у меня…

С недавних пор я ввела новую методику выявления болезни на ранней стадии и лечу ребятишек своим методом, который я представила с самого начала на суд моего любимого метра доктора Рошля.

— Как ты додумалась до этого, Алина? — поправив очки, спросил человек, который был моим самым страшным кошмаром.

Доктор не врал интерны у него выживают и мне он поблажек не делал, наоборот чихвостил так, что пару раз я закрывалась в ординаторской и ревела белугой, считая, что Леонид Иванович меня просто ненавидит.

А однажды, во время очередного моего рева, доктор вошел, и я почувствовала теплую руку в волосах, отеческое касание, наполненное поддержкой:

— Не плач, Алина Николаевна, тебе больше всех достается, потому что я в тебе потенциал вижу. Ты — самородок и я себе не прощу, если не вытащу из тебя все, на что способна. Ты прости меня грубияна, но другим я быть не могу. Если еще раз сорвешься в истерику, больше в мою клинику не приходи, легче не будет. Пока не вырвешься на тот уровень, который я от тебя жду, моя дьявольская натура будет тебя мучать, если не способна на это, то нам не по пути.

Тогда я даже головы не подняла и Рошль удалился, тихо закрыв за собой дверь, а я поднялась и стерла слезы рукавом халата, больше я не плакала, нацелилась и шла вперед, часто шла на столкновение с самим метром, доказывая, что необходима новая методика лечения, так однажды я и придумала свой метод, который принесла на суд великого врача.

— Блестяще, Алина Николаевна, — выговорил тогда доктор Рошль и улыбнулся глазами и на мгновение мне показалось, что его светлые глаза покрылись пеленой, как если бы там на дне этих глаз зародились слезы, — я горжусь тобой, девочка, достойную замену вырастил…

— Доктор, вам еще жить и жить, — смутилась и почему-то тоже заплакала. Впервые с того самого дня, как поклялась выдержать и больше не впасть в истерику.

Леонид Иванович улыбнулся широко и очень по-доброму:

— Ну я пока на тот свет не собираюсь, Ставрова, только все мы смертны, и я рад, что есть человек, который перенял мои знания и усовершенствовал в чем-то.

— Вы считаете, что надо применять мою методику лечения? — спрашиваю с надеждой.

— Именно, Алина Николаевна, думаю, что я еще доживу до дня, когда ты открытие сделаешь…

Короткое воспоминание из прошлого вызывает трепет в душе, а показатели моего маленького пациента говорят о том, что болезнь ушла, маленькая девочка здорова и будет жить, будет бегать по улицам вместе со своими сверстниками.

Откладываю ответы анализов и облокачиваюсь на стул. На мгновение меня ведет, и медсестра подпрыгивает, приближается, заглядывает в мое лицо, вижу обеспокоенные голубые глаза и задорный вздернутый носик, в принципе она не на много младше меня.

— Вам плохо, Алина Николаевна?! — спрашивает обеспокоенно на что я лишь улыбаюсь:

— Нет, мне хорошо, Юлечка, мне очень хорошо…

Смотрит на меня непонимающе, кивает и направляется к двери, на миг останавливается и смотрит на меня.

— Правда хорошо? Может давление померить, вы побледнели…

Ничего не нужно, улыбаюсь еще шире, я знаю почему мне не здоровится…

Моя помощница явно начинает считать меня чуточку чокнутой.

Дверь закрывается, и я остаюсь в своем кабинете одна. Рассматриваю семейную фотографию на рабочем столе. Мой муж. Мой сын. Родители Лекса крупный мужчина с армейской выправкой и миловидная невысокая женщина и моя мама. У всех лица светятся, а в центре я счастливая-счастливая сжимающая в руках красный диплом…

Помню, что в тот год Лекс заставил отстроить больницу в моем городке, а сейчас она является одной из передовых в нашем крае. Ставров не умеет делать что-то не на сто баллов.

Неожиданная трель телефона заставляет очнуться от созерцания, отвечаю не глядя и слышу любимый голос:

— Спускайся. Жду тебя.

Улыбаюсь. На работе я могу быть Алиной Николаевной, но для Лекса я навсегда останусь Вишенкой, которая всегда летит к своему нетерпеливому мужчине.

Поэтому поднимаюсь и сбрасываю халат, остаюсь в скромном платье и лодочках, расправляю узел, в который собрала волосы и позволяю длинным локонам упасть на спину. Бросаю взгляд в зеркало и подмечаю, что ничуточки не изменилась. Выгляжу так же, как в день получения диплома.

Поэтому меня часто путают с медсестрой, не думают, что пигалица, вошедшая в палату к ребенку та самая Алина Николаевна…

Улыбаюсь, забираю сумочку и бегу вниз по лестницам, даже лифта не жду.

Я соскучилась. Не видела Лекса неделю. Очередные переговоры, сделки, у него безумный график.

Выбегаю на улицу под теплые лучи солнца и улыбаюсь широко, когда вижу статного красавца, облокотившегося о бампер матового — черного хищного гиганта.

Замираю под огнем родных глаз. Лечу к нему, как мотылек на огонь. Совершенно забываю, где я, что нас могут увидеть, падаю в любимые руки и ощущаю, как сильно он меня сжимает, сразу зарывается пальцами в мои локоны, тянет, заставляет изогнуться и рассматривает мое лицо.