— Скажите, товарищ Быстров, как вы относитесь к техническому прогрессу?

Меня удивил этот вопрос, но я посчитал, что обязан на него ответить, хотя бы из чувства благодарности.

— В целом положительно.

— Тогда, надеюсь, вы не разделяете мнение, что машина — чуждое для нас явление, и наше всё — это лошадь.

— Конечно. Кто мог сморозить такую глупость? — удивился я.

— Боюсь, что слишком многие, — загрустила Рихтер. — Причём, на самом верху. У меня есть сводки по САСШ — там, по дорогам бегают миллионы машин: от грузовиков до легковушек. И это как нельзя лучше опровергает постулат, что автомобиль есть буржуазный, а не рабоче-крестьянский экипаж в силу своей дороговизны… Мне кажется, не всё руководство в стране понимает, что за автомобилем — будущее.

Стало ясно, что у неё накипело, и товарищ Рихтер говорит о больных вещах.

— Когда я привожу этот довод, мне говорят — дескать, да, но прежде чем выпускать машины, надо делать дороги, много хороших дорог, иначе автомобилям негде будет ездить. А я снова парирую примером Америки, где сначала стали делать машины, а уже это потянуло за собой и строительство дорог. И что касается дороговизны… Чем больше мы будем выпускать своих автомобилей, тем дешевле они будут обходиться. В идеале, мы должны производить лёгкие полугрузовики, хорошее подспорье для крестьянина, мелкой торговли и промышленности.

Я понимающе кивнул. Оказывается, концепция «Газели» родилась не в девяностые. Вот только ждать её воплощения пришлось много лет.

— А адресок этого Манкевича можете подкинуть? — перебил нашу футуристическую беседу нетерпеливый Коля.

— Могу, — вздохнула Рихтер. — Только не домашний, а его гаража.

— Даже лучше, — обрадовался Коля. — Вы его скажите, пожалуйста, а я запишу.

И он с готовностью достал из внутреннего кармана пиджака замусоленную тетрадку и огрызок карандаша.

Замначальника покопалась в своих записях, нашла нужную и стала диктовать.

Гараж Манкевича находился на Большой Якиманке.

— Знаю, где это, — довольно осклабился Коля. — Тогда не будем терять времени, едем.

— Большое спасибо, товарищ Рихтер, — произнёс я.

Замначальник подумала и деловито протянула руку для прощания. Я пожал её с огромным удовольствием.

— Если что — обращайтесь. Помогу с удовольствием, — сказала товарищ Рихтер.

Мы с Колей вышли из её кабинета.

— Какая женщина! — с восторгом произнёс он.

— Ты ж вроде женат, — заметил я.

— Женат, — опечалился Коля. — Но, как мне кажется, верность жене — мещанские штучки. Надо быть выше этого.

— Настучит тебе супруга по башке — тогда и узнаешь, что это за штучки, — подхватил его шутливую интонацию я.

— Тебе легко, ты холостой.

— Это ненадолго, — радостно сказал я. — Сегодня схожу на телеграф, отстучу своим телеграмму. Пусть приезжают.

Эта мысль пришла мне в голову только что. Кажется, история с Бокием закончилась, всё вернулось на круги своя. А значит, пора задуматься о семейном положении и переходу в другой статус.

Но, прежде чем идти на телеграф, мы поехали искать гараж Манкевича. Слабо верилось, что удастся сразу вычислить и арестовать всю банду, но… почему бы не попробовать?

Коля горел желанием сразу брать Манкевича за жабры и трясти всю подноготную, я же всю дорогу уговаривал его для начала осмотреться, а уже там видно будет.

Большая Якиманка полностью соответствовала своему названию и тянулась километра на полтора. Я слышал, что это одна из наиболее пострадавших улиц центра столицы, которой конкретно досталось в семидесятых-восьмидесятых, когда было принято решение капитально её перестроить, превратив в современный широкий проспект.

Фирма Манкевича располагалась неподалёку от двухэтажного кирпичного здания меховой фабрики, чьи стены ещё сохранили имя прежних хозяев — купцов Сорокоумовских.

— Нам сюда, — кивнул Панкратов, показывая на капитальное сооружение с рекламной вывеской, гласящей, что здесь находится прокатная контора «Манкевич и К».

— Коля, бога ради, только сразу удостоверением не свети, — попросил я.

— Да хватит тебе! Все уши уже прожужжал, — недовольно скривился Панкратов. — Лучше скажи — чего ты так боишься этого Манкевича? Дай мне пять минут, и я его мехом наизнанку выверну.

— С чего ты решил, что я его боюсь?

— Ну как же… «не трожь», «удостоверением не свети», — передразнил меня Панкратов.

Я остановился.

— Коля, ты забыл — у нас на Манкевича нет ничего, кроме свидетельских показаний мальчишки, который видел трёх бегущих мужчин, которые сели предположительно в авто Манкевича. Мы понятия не имеем, имеют ли эти три спортсмена хоть какое-то отношение к ограблению типографии. А машину Манкевича они могли просто нанять… Понимаю, звучит глупо, но юридически наша позиция так себе. Нормальный адвокат напустит на нас всех собак и будет прав.