И меня это тоже заводит.

Меня вообще все заводит, что с ней связано!

– Ну, кроме того, что я хочу пригласить вас после семинара на ужин… Но вы, как я понимаю, откажетесь?

– Откажусь. Оставьте свои попытки уже, Пётр Григорьевич. Не будет по-вашему.

Тут мы подъезжаем, я паркуюсь.

И, пока Лада не успела выскочить, резко перегибаюсь к ней, перехватывая обе , вскинувшиеся оттолкнуть меня руки за запястья и укладывая их на колени.

– Посмотрим, малышка. Посмотрим.

И, наверно, очень серьёзен у меня в этот момент взгляд, потому что она замирает, даже не пытаясь сопротивляться. Смотрит на меня, зрачки расширены… Словно от возбуждения!

Ты же меня хочешь, дурочка! Чего ты выделываешься?

У меня терпения нет с тобой прыгать!

Может, именно поэтому я тороплю события.

Целую.

Сразу жадно, больно и ей и мне. Мгновенно получая тёплый мощный удар возбуждения в пах, потому что её губы – словно афродизиак! От них ведёт. Голову сносит. Придерживаю одной рукой за затылок, чтоб не дёргалась. А второй все так же сжимаю ладони. И не успеваю осознать ситуацию, не понимаю, когда… Она начинает мне поддаваться. Отвечать. Раскрывать под напором губы, несмело и сладко встречать мой язык своим.

Тут летит к хренам даже самый пограничный контроль, я забываю, что мы, вообще-то в центре столицы, и белый день, и машина у меня приметная и не тонированная…

Выпускаю её ладони, и они, словно освобождённые из сачка бабочки, мягко ложатся на плечи. Не отталкивают. Гладят.

Лада тихо стонет, не протестующе, а так жалобно, так нежно, что… Сука, почему именно сейчас? Именно здесь? Надо на заднее хотя бы, надо…

– Здесь стоянка запрещена, - стучат в стекло.

Мы замираем, Лада, неожиданно раскрыв глаза, словно не соображая, что происходит, смотрит на меня.

Во взгляде осознание и ужас.

И нет, меня это не устраивает!

Я держу её, уже применяя силу, потому что вырваться хочет!

– Лада… - предупреждающе хриплю, чтоб не вздумала сбегать. Не сейчас!

– Боже мой…

– Убирайте машину! – опять стук в стекло.

Она переводит взгляд на парковщика, потом на меня. Губы её, исцелованные, красные, дрожат. Пальцы тоже дрожат, когда она отстёгивает ремень безопасности.

Я ловлю её руки, пытаюсь остановить:

– Лада, нет! Стой! Стой, я сказал!

– Убирайте машину, слышите?

– Боже мой… Откройте! Выпустите меня!

– Вы меня слышите? Машину уберите!

– Лада…

– Выпустите меня!

Я выдыхаю. И волевым решением прекращаю этот бред.

Нажимаю на кнопку, выпуская испуганную женщину, она тут же стартует от стоянки с такой скоростью, словно я её тут насиловал.

Это, на самом деле, очень отличается от реальности. Когда насилуют, вряд ли женщина так стонет.

Проследив за её побегом с сожалением, разворачиваюсь, открываю окно и даю парковщику денег.

Чтоб поставил машину туда, где можно.

Через пять минут захожу в то же здание, следую по указателям на семинар.

Потому что у меня есть чёткое ощущение незавершённости.

И больше я его терпеть не намерен.

Страх.

В большом актовом зале уже идет семинар. Я занимаю место в последнем ряду.

И выдыхаю.

Господи, Лада, что это было?

Что. Это. Сейчас. Было???

Закрываю глаза, пытаясь понять. Найти себе оправдание. И не нахожу.

Вот мы едем.

В машине царит гробовая тишина. Хорошая машина, звуконепроницаемость на уровне.

Кажется, я даже слышу дыхание Петра.

И опять, в который раз уже, не могу не ассоциировать ситуацию с клеткой. Пленом.

Я снова наедине с большим похотливым зверем.

Он не просто так смотрел, не просто так трогал. Я не дура и понимаю прекрасно, что это – еще одна ступень.

Черт… Ну зачем я тебе, Петр Григорьевич?

Оставь меня в покое уже.

Сил нет никаких.

Словно все силы, вся моя активность, броня – исчерпало себя еще вчера, в номере отеля.

Становится страшно от того, что я знаю , как все произойдет. А еще страшнее осознавать, что полностью согласна с предстоящим раскладом. Так, может, перестать сопротивляться? Один раз?

И все.

Расслабиться и получить удовольствие?

От одной этой предательской мысли становится горячо, и я ощущаю, как выпитое вино, шикарное кстати вино, разливается по крови, делая мягче и податливей.