— Рита? Ты что, не спишь?

Какой грубый у него голос!

Он не включил свет на лестнице, и потому чуть не грохнулся на верхней ступеньке, споткнувшись о Феликса.

— Проклятый кот! — Мужчина в бешенстве задрал ногу, чтобы пнуть животное, но Феликс был уже внизу.

Джимми Рэндалл остановился и прислушался. Из комнаты девочек не доносилось ни звука. Он подошел к приоткрытой двери и заглянул внутрь. В спальне было слишком темно, и потому Джимми ничего не увидел, только услышал ровное дыхание двух спящих девочек.

«Должно быть, кот шумел, мерзкий бродяга, — подумал он, — и почему только Мэвис держит его в доме. Был бы я здесь хозяином…»

Он не был хозяином в этом доме. Пока нет. Но Джимми Рэндалл знал, что рано или поздно он наведет здесь порядок, и был настроен решительно. Ему нравился этот аккуратный домик на Шип-стрит. Не все дома на этой улице выглядели аккуратно, слишком пострадали от бомбежек: трещины на окнах, потрескавшаяся краска, засыпанные щебнем палисадники. Джимми готов был отремонтировать дом, если в конце концов станет в нем хозяином и они будут жить здесь вдвоем — он и Мевис. Только никаких орущих детей.

Рита слышала, как мужчина закрыл дверь, но боялась шелохнуться. А вдруг это уловка, вдруг он затаился в комнате и ждет, когда она выдаст себя? Прошло несколько минут, прежде чем девочка решилась открыть глаза. В темноте она ничего не видела, но снизу, с первого этажа, снова звучал громкий раздраженный голос.

Она лежала в темноте и думала о дяде Джимми. Он появился в их жизни два месяца назад. Навещал их, сначала не часто, был таким улыбчивым, а однажды принес шоколадку. Это был подарок для мамы, но та каждый день отламывала по кусочку и угощала девочек, пока лакомство не закончилось. Рита уже тогда боялась дядю Джимми. У него был громкий голос, и он был очень вспыльчивым.

Риту вообще пугали мужчины. Своего отца она едва помнила. Мама рассказывала, что он погиб на войне еще до рождения Рози. Он служил в ВВС, летал на самолете где-то высоко над Германией, и однажды ночью его самолет не вернулся. На кухне, на полочке, стояла его фотография в серебристой рамке. На ней отец улыбался. С какой бы стороны Рита ни садилась, человек с фотокарточки всегда наблюдал на ней и улыбался только ей. Она любила разглядывать его лицо, улыбку, морщинки вокруг глаз, светлые курчавые волосы, наполовину прикрытые фуражкой летчика ВВС. У Рози были такие же волосы: вьющиеся, густые и светлые. А Рита унаследовала мамины: тонкие, темные и прямые. Она немного завидовала Рози… и папе.

Но потом фотография вдруг исчезла.

— А где папа? — спросила как-то утром Рита. Она села за стол и неожиданно заметила, что фотографии нет. — Куда делся папа?

Не поднимая глаз, мама ответила:

— Я убрала фото, нужно почистить рамку.

Фотография так и не вернулась на полку, и Рита скучала по папе.

— Я могу почистить рамку, — предложила она, — и постараюсь сделать это хорошо.

— Рамка в ремонте, — объяснила мама. — Когда я начала ее чистить, рамочка сломалась, и мне пришлось отдать ее в мастерскую.

Рита больше не спрашивала про папину фотографию, она поняла, что на полочку папа больше не вернется и это как-то связано с появлением маминого друга.

Присутствие Джимми Рэндалла многое изменило. Девочки постоянно сталкивались с ним, когда приходили домой из шкоды. Раньше мама встречала их у школьных ворот, но с тех пор, как дядя Джимми, как они должны были его называть, стал частью их жизни, у мамы возникло множество других дел, и теперь Рита самостоятельно приводила Рози домой.

— Держи ее за руку всю дорогу, — наказывала мама. — И идите прямо домой, никуда не сворачивая.

Поэтому каждый день, кроме четверга, Рита брала Рози за руку, осторожно переводила через улицу и вела домой. И почти каждый день, вернувшись из школы, они сталкивались на кухне с дядей Джимми.

А по четвергам был бабушкин день. Каждый четверг бабушка, мамина мама, встречала их у школьных ворот и отводила к себе, где поила чаем. Иногда она разрешала девочкам поиграть в парке.

— Мне не нравится дядя Джимми, — однажды призналась Рита во время чаепития. — Он все время кричит. Вчера я уронила чашку, и он отправил меня наверх без чая. Она даже не разбилась, бабушка. Это нечестно!

Бабушка обняла ее в ответ.

— Не расстраивайся, милая, — сказала она. — Будем надеяться, что он не задержится у вас надолго.

Лили — так звали бабушку — тоже не нравился ухажер ее дочери.

Лили Шарплс была вдовой и жила в небольшом кирпичном доме на Хэмптон-роуд, который достался ей после смерти мужа. Бомбы люфтваффе, разбомбив все дома в округе, пощадили этот дом. Всю войну Лили прожила в нем, отказываясь уехать, несмотря на налеты.

— Тридцать лет я живу в этом доме, — объясняла она дочери, — и вынесут меня отсюда только ногами вперед.