– Интересно, правда?
– заметил Аусвурф, когда Мехельмердер отложил листок.- Есть еще вот что. Он ухитрился не только зеркальце подсунуть, но и микрофон. Вот, отпечатано с магнитофона.

Мехельмердер взял подсунутые ему листки и в растущим недоумением стал читать:

Лист, покружась, во мраке тонет,

Дома всплывают, как понтоны.

И к небу тянутся колонны,

Как чьи-то руки беч ладоней.

Кому помогут те понтоны?

Кто в эту ночь кричит и стонет?

А я домой к себе бреду,

Я сам несу свою беду,

Мне нет пути к тому порогу,

Мне те понтоны не помогут...

– В списке разрешенных песнопений не значится,- не ожидая вопроса, сказал Аусвурф.- Вторая тоже.

Мехельмердер взял второй листок.

Фабричные трубы, безглазы и грубы, пускаются в пляс.

И зыбко пороги в начале дороги опутали ноги в назначенный час.

Брожу в катакомбах людских сердец.

Творю гекатомбы - идет конец.

Мы бродим молча по площадям, слепые толпы нам вслед глядят.

Стоим мы оба на мостовой, летит автобус

– и губы Гекубы, нежны и грубы, нам дарят покой...

Мехельмердер хлопнул ладонью по листку: - Кто?

– Имена и номера собирающихся установлены. Хозяин квартиры некто Шангер, певец в ресторхаузе.

Мехельмердер снова пробежал второй листок - фабричные трубы... дороги опутали ноги... идет конец... слепые толпы...- и прищурился: - Не так уж и безобидно? А? Сволочи...

Аусвурф согласно молчал. Мехельмердер задумался.

Потом перечитал последние строчки-стоим мы оба на мостовой, летит автобус...

– Ну что ж, пожалуй, сделаем так..

Аусвурф, выслушав предложение-приказ, заулыбался во весь рот, неподдельно восхищенный выдумкой шефа, и встал: - Займусь немедленно. А с этим что делать?

– С кем еще?

– С Гемайном. Он ждет в приемной.

– Гоните в шею. Или нет, впрочем,- Мехельмердер подумал и махнул рукой:-Дайте ему талон в бордель.

– Предельный возраст.

– Ну тогда в ресторхауз. Да нет, гоните в шею. И займитесь немедленно делом.

Мехельмердер просмотрел оставшиеся бумаги, позвонил Юнгфер - ее дома не оказалось. За делами незаметно пролетел час. И тут прозвенел сигнал вызова - на табло абонентов мигала лампочка Управления Стражи. Мехельмердер щелкнул тумблером, в экран вплыло форменное лицо суб-шефа Стражи.

– Коротко, - приказал Мехельмердер.

– По указанию вице-шефа Охраны...

– Короче...

– Час назад солдату Второго взвода любви Матильде Либхабер было приказано вызвать из ресторхауза певца Шангера, что и было выполнено. Полчаса назад на плацу перед ресторхаузом на Либхабер и Шангера налетел автобус. Врачом Стражи констатирована смерть обоих. Номер автобуса...

– Все. Достаточно,- Мехельмердер погасил экран на полуслове и, порывшись в кипо бумаг, нашел листок и прочитал: Летит автобус И губы Гекубы, нежны и грубы, нам дарят покой.

Послышался шорох, легкое звяканье, и дверь медленно приоткрылась. Он толкнул, вошел. Человек, впустивший его, был ему незнаком - высокий, со смутно блеснувшей лысинкой. В коридоре было темно-и в светлом проеме открытой в комнату двери силуэт открывшего - как вырезанный из черной бумаги. И только пройдя за ним по коридору, уже у входа в комнату, узнал Михель.

В комнате снова полузнакомые люди. Генрих, молча здороваясь, узнал, кажется, Фоминого отца.

– А где Фома?
– спросил негромко Генрих.

Никто не ответил, и Генрих всем существом ощутил сгустившуюся в этой комнате тревогу. Он повернулся, ища взглядом где бы присесть, и увидел слева - у стены - Фому. Фома лежал на кровати, полуоткинув простыню, и молча смотрел на него с какой-то нерешительной и чуть виноватой улыбкой.

Генрих присел у него в ногах. Люди в комнате переговаривались взглядами, и Фома, выпростав руку из-под простыни, показал на стенку и, покачав головой, приложил палец к губам.

В прихожей резко звякнул звонок. Апхгль потащился открывать. В комнату быстро пошла Ильзе. Бросив сумку на столик в углу, она машинальным движением поправила волосы и, увидев Генриха, громко и зло спросила: - А, и ты! Прощаться пришел?

Все сидевшие в комнате встревоженно зашевелились, умоляюще глядя на Ильзе. Фома снова ткнул рукой в стенку и приложил палец к губам...

На этот раз звонок прозвенел громко и требовательно.

Комната наполнилась людьми в форменных лицах САД.

Фома, когда ему защелкнули наручники, негромко сказал, кивнув на Генриха: - Он просто так зашел. Сосед.

– Молчать. Вперед.

Генриха вывели последним. Завернутые за спину руки ломило в плечах...

Мехельмердер потянулся, посидел немного, расслабившись, подумал: "Надо бы развеяться", и позвонил Аусвурфу: - Все каналы переключите на себя. Я ухожу, надо отоспаться.