— Конечно знаю, — ухмыльнулся Арсанов, — она же моя дочь. И она отлично знает, как меня заставить ходить перед ней на задних лапах. Тебе тоже надо научиться, можешь взять у Сони несколько мастер-классов.

Полина остановилась, но он потянул ее дальше, не выпуская руку. Она смотрела с укоризной, и ему хотелось прижаться губами к возмущенно приоткрытым подпухшим губам — наверное, прикусывала от волнения, пока ехала.

Жаль, не самое подходящее время.

— Тимур!

Теперь уже он остановился.

— Все, Полина, — сказал очень серьезно, — ты теперь у меня дома. Больше я тебя не выпущу. Сяду у порога и буду стеречь. Кто там у нас стережет похищенных принцесс?

Она замолчала, глядя на него круглыми от удивления глазами, а потом прыснула в ладошку.

— Террористы.

— Почему террористы? — удивился Арсанов.

— Потому что только террористы берут людей в заложники и угрожают.

— Я думал, что тяну хоть на какого-нибудь завалящего дракона, — криво улыбнулся Арсанов, но Полина лишь хмыкнула, сочувственно развела руками и прошла в кухню.

Тимур закинул руки за голову, поднял глаза к потолку и шумно выдохнул.

Террорист так террорист. Главное, что она в его доме. А с остальным он разберется.

Тимур с удовольствием наблюдал за Полиной, которая грациозно передвигалась по его холостяцкой кухне. Та так и оставалась холостяцкой, несмотря на периодические набеги мамы и домработницы. И когда он жил с Ниной, так же было. Бывшая жена не слишком утруждала себя тем, чтобы создавать в доме хоть какой-то уют.

А эта что-то уже замешивает, нарезает, продукты в холодильнике переложила. Она только на кухню попала, сразу освоилась. Закипятила воду, нашла в кухонном шкафчике заварочный чайник, заварила чай по всем правилам. Сам Арсанов ленился и пользовался пакетированным, который, конечно, ни в какое сравнение не шел с тем, что из чайника.

Потом Тимур пил чай и смотрел, как Полина и Соня, обнявшись, читают книгу. Читала, конечно, Полина, Сонька перебивала и засыпала ее вопросами. У Арсанова вечно терпения не хватало на все ответить. И главное, вопросы такие правильные, они его каждый раз в ступор вгоняли.

«А почему Русалочка не написала принцу письмо, что это она его спасла? И что у нее ведьма голос отобрала?»

А в самом деле, почему? Арсанов с умным видом объяснял дочери, что Русалочка была непослушной и плохо училась. Потому и не умела читать.

Интересно, что ответила бы на это Полина. Надо обязательно спросить, если только не забудет. Сейчас они обсуждали Дюймовочку, а Тимур смотрел и поражался, как Соня старается во всем копировать свою учительницу английского. Она даже волосы поправляет как Полина.

Соню хватило ненадолго, она быстро уснула, напившись чая с малиной. И как у Полины получилось ее так быстро уложить? Хотя, Арсанов сам бы не отказался, чтобы его тоже Полина укладывала. Но пока кроме чашки дымящегося чая ему вряд ли что-то светило. А жаль. В отличие от Соньки он бы засыпать и не подумал.

Сейчас она готовила то ли обед, то ли ужин. Тимур хотел заказать еду в ресторане, но Полина настояла, что больной ребенок нуждается в диетическом питании. Конечно нуждается, никто не спорит.

— Тимур, мне пора, ты покормишь Соню, когда она проснется? — девушка вытерла руки бумажным полотенцем и поправила хвост. — Ты можешь тоже поесть, здесь всем хватит.

— Куда ты собралась ехать? — поднялся он навстречу.

— За Бодькой.

Тимур взял ее за плечи и усадил на стул.

— Во-первых, Богдана я сам заберу. Я как раз жду, когда у них закончится послеобеденный сон. А во-вторых, — он наклонился ниже и заглянул ей в глаза, — когда я говорил, что не отпущу тебя, я не шутил, Полина.

— Тимур, — она возмущенно захлопала глазами и попыталась встать, но он держал крепко.

— Ты пообещала Соне. Она так просила, чтобы ты осталась, как же ты уедешь? И я прошу, — он присел перед ней на корточки и взял ее руки в свои, — очень прошу. Останься, не уезжай, Полинка. Полечка…

Прижал ее ладони к своим щекам и потерся колючей щетиной. Быстро отрастает, только брился… Ну что ему сделать с этой упрямицей, чтобы она согласилась?

— Мои вещи, Тимур, — она не проговорила, а прошелестела, — они дома. И Бодькины тоже. И… что мы ему скажем?