Варда была прекрасна, однако рядом с Древами сияющая бездна платья, волос и глаз белолицей Валиэ выглядела странно дисгармонично.

«Каждый из отважных глупцов однажды обретёт понимание и мудрость, — Артанис показалось, будто Элентари опечалилась, — осознает, что покой дороже борьбы, но, дева из рода Финвэ и Индис, не познав метаний, невозможно оценить упорядоченность. В Арде считают главным мятежником и лихим бунтарём Вала Мелькора, но на самом деле это не так. Ты знаешь, что Мелькор мешал остальным Айнур творить? Понимаешь, что это означает? Он не бунтарь, а тот, кто боится нового, поэтому готов портить и уничтожать что угодно, лишь бы не допустить перемен. Единственной же истинной бунтаркой в Арде являюсь я, Артанис. Удивлена?»

Дочери Арафинвэ пришлось признать, что да. Слова Элентари потрясли принцессу до глубины души, потому что Варда всегда казалась самой строгой и серьёзной из Валиэр.

«В бездне Эа темно, — пояснила Владычица, — так было всегда, и никого не смущало, ведь для осязания Музыки и слияния с ней не требуется зрение, но я захотела большего, и создала то, до чего никто бы не додумался. Так кто мятежница и разрушительница устоев?»

Услышав речи Элентари, эльфийка почувствовала искреннее восхищение. Пусть всё равно Варда оставалась далёкой, недосягаемой и холодной, как небесный купол с недоступными взору аманэльдар звёздами, но после такого откровения принцесса готова была склониться перед Владычицей и вечно петь ей славу.

«Мелькор противился моим начинаниям, — заулыбалась сверкающая бездна, — уничтожал свет, но всё равно в итоге стал искать огонь. А что даёт нам пламя?»

В голову Артанис пришли неуместные ассоциации с разрушением, которое способен учинить жар костра или горна, и Варда, похоже, всё поняла.

«Мелькор испугался, что с его находкой поступят так же, как он — с творениями братьев и сестёр, поэтому начал поиски не простого огня, но негасимого».

«И нашёл?» — спросила принцесса.

«Огонь не так силён, как кажется», — уклончиво ответила Варда и продолжать разговор не стала.

Засмотревшись на залитый серебром сад, Артанис думала о том, что слова Элентари нужно разгадать, только как? Речь Валиэ казалась зашифрованными письменами, которые являются совсем не тем, чем кажутся с первого прочтения. Но заигравший новыми красками образ Варды, назвавшейся мятежной Айну, заставлял дочь Арафинвэ улыбаться. Может быть, однажды удастся узнать о таинственной Царице Звёзд ещё больше нового и столь важного для юной эльфийки.

И тогда Музыка Творения станет ближе и понятнее.

Альтернативное использование Палантири

— Чем больше даров тебе преподносят, малыш, тем больше потом стребуют, не забывай, — обычно блистающий улыбкой Туркафинвэ посерьёзнел. — Тебя восхищает моя способность понимать язык зверей и птиц, тебе нравится мой пёс — самый быстрый, сильный, ловкий и преданный, но прежде чем завидовать своему любимому дяде, подумай: если Вала Оромэ так легко дал мне всё это, значит, его способности многократно превосходят возможность говорить с птичками, и этот навык для него ерунда. Если Вала Оромэ так легко подарил собаку, обладающую исключительными талантами, значит, у него есть гораздо более удивительные животные. А когда Валар делятся знаниями, учитывай, что тебе не скажут и тысячной доли того, что известно им самим. Не будь наивным, Тьелперинквар. Ты же потомок великого Феанаро Куруфинвэ!

— Ты всё врёшь! — запротестовал мальчик, угрожая дяде кулачком. — Вала Оромэ хороший! Он добрый и любит нас!

— Да, — согласился Туркафинвэ, — но у всего есть своя цена.

— Папа! — черноволосый мальчик едва не плача побежал к Куруфинвэ-младшему. — Дядя Тьелко не хочет меня учить разговаривать с птичками! Он нехороший! Я его любить не буду!

— Пойду себе кишки выпущу от горя, — вполголоса съязвил Туркафинвэ, думая, что брат не услышит.

— Не говори так при ребенке! — одернул его Куруфинвэ-младший. — Напугаешь.

— Я? Да никогда! — ослепительно улыбнулся беловолосый Феаноринг. — Хуан! Ко мне! Хороший пёс.

Собака, улыбаясь и виляя хвостом, выпрыгнула из золотисто-розовых зарослей, к лоснящейся шерсти прицепились бордовые и лиловые лепестки. Тьелко потрепал Хуана по холке, посмотрел в низкую бело-бирюзовую листву.

Откуда-то сверху из ветвей послышалось мелодичное чириканье, и на ладонь Туркафинвэ села переливающаяся розовым и золотым пташка. Слушая её пение, эльф нахмурился.

— Что случилось? — забеспокоился Куруфинвэ-младший.

— Потом поговорим, — фальшиво улыбнулся Туркафинвэ. Он перевел взгляд на обиженного племянника. — Дедушка велел папе учить тебя делать украшения, а ты хочешь взбунтоваться против главы Дома и стать охотником? Это неправильно, малыш. Дедушку надо слушаться.

— Я не хочу! — едва не заплакал Келебримбор, вытирая ладошкой носик.

— Ладно, — сдался Туркафинвэ. — Слушай первый и самый важный урок. Видишь эту птаху, сидящую у меня на ладони? С одной стороны, она только что мне рассказала красивую историю счастливой любви прекрасной девы и сладкоголосого менестреля. С другой, из перьев таких птичек моя возлюбленная делает украшения, поэтому будет рада, если я сверну шею этой пигалице, так неосторожно доверяющей мне, даже не думающей улетать, пока я её не отпущу. И знаешь, почему эта птичка все ещё жива?