***

Могущественная угнетённая Тема Творения, способная звучать грозной полифонией диссонанса, запертая в бесконечно повторявшемся аккорде, вдруг лишилась оков.

Данная Создателем сила, разделённая между Айнур, заставила вспомнить, что такое Изначальная Песня, однако слепленные в один отвратительный звук ноты не могли разлететься мелодией в одно мгновение. Требовалось время. И терпение.

Полутон за полутоном, аккорд начал расходиться, словно круги по воде от ударившего со дна ключа. Нота за нотой, такт за тактом, звуки стали разделяться и выстраиваться, заполняя Бездну пока слабой и неуверенной, но музыкой.

Скомканное и угнетённое медленно раскрывалось слиянием мелодий, переплетением старых и новых Тем, возрождая давно утраченное могущество дисгармонии.

Долго, тяжело. Поломанный узор Песни стонал и дрожал, звуки срывались, истаивали в бесконечном ничто, но их место занимали новые — громкие, смелые, уверенные. Набирающуюся мощь пока необходимо скрыть за грустью раскаяния и тоской о былой чистоте Темы Творения, но время придёт, и сила проявит себя.

Нота за нотой, такт за тактом. Медленно. Мучительно. Долго.

Свобода не даётся просто так, но ни одна цена не высока чрезмерно!

Мелькор

Когда зациклившийся, мечущийся, сжатый до миллиардной доли тона аккорд, получив свободу, начал раскрываться подобно цветку, только пробившемуся сквозь твёрдую почву, Валиэ Ниенна затрепетала.

Во тьме призрачного чертога на краю бездны звучала пугающая тоскливая музыка сотен переплетённых, но всё же не единых мелодий, почти угасших, однако ещё сохранивших главное в себе.

Плакальщица-Целительница, не слишком любившая эльфийский облик и менявшая его на чёрно-белое воплощение, похожее на маску поверх колеблющегося дымом конуса, повернула неподвижное лицо к помощнику-Майя. Серебрящийся призрачный Олорин не слышал слов Ниенны, хоть и чувствовал каждую ноту, в которой звучала Изначальная Тема Творения, изменённая, но первозданная.

«Обернись. Посмотри на них».

Младший Айну сразу понял, о ком говорила его госпожа: лишившиеся тел души метались в чёрной пустоте, лиц было не рассмотреть в облачных звёздных туманностях, только остатки памяти ещё не смолкли, и Олорину показалось, будто нет прекраснее и интереснее музыки.

«Без Мелькора здесь не родится новых звуков, — маска отвернулась. — Но ведь нам достаточно тех, что уже есть».

Не воспринимать Детей Эру как музыкальный инструмент оказалось непросто, и тогда снова повторилось:

«Смотри. Слушай».

Мелодия души, на которую указала Плакальщица, была похожа на клочки чего-то красивого, и не пребывание в Чертогах Намо Мандоса сделало Тему погибшего такой.

Олорин слушал, звуки рисовали картины, рассказывая, как Мелькор, решивший, будто может делать в Арде абсолютно всё, что хочет, поймал своего первого подопытного. Это было легко: наивные пробудившиеся эльфы ничего не знали об опасности, поэтому Айну скрыл гадкие помыслы восхищением красотой Детей Эру, отбросил размышления о будущем веселье и просто подошёл к удалившейся от сородичей деве с чёрными пышными волосами.

Эльфийка почувствовала тревогу, однако не смогла понять, что именно её пугает, поэтому не убежала, когда была возможность. А потом просто упала и заснула.

Слуги-волколаки быстро доставили девушку в подземную твердыню, где Мелькор решил выяснить, сколько детей разом может выносить такое интересное создание. Эльфийка-Нолдиэ не умела говорить, её мольба, непонимание и страх выражались в основном плачем, криком и беспорядочным набором слогов, которым ещё только предстояло стать языком Квэнья. Но не для этой несчастной.

Юное тело растянули на столе перед троном. Мелькору не требовался свет в его подземелье, а дева ещё сильнее приходила в ужас, не имея возможности видеть, что происходит вокруг. Под отчаянные крики переставшего быть мелодичным голоса пленницы Айну с видом исследователя полез руками в лоно и принялся его растягивать. Как только жертва потеряла сознание, Мелькор решил, что для эксперимента нужен «самец», но вскоре мятежный Вала познал разочарование: с огромным трудом заставив похищенного от берегов озера Куивиэнэн эльфа сношать подопытную «матку», он понял — Дети Эру не плодятся без желания.

«Слушай».

Олорин отвлёкся, но госпожа Ниенна заставила сосредоточиться вновь.

Музыка металась, словно тело эльфийки, когда его стали резать и изучать строение лона через распоротый живот, в попытках понять, как можно заставить родить, используя что-то, кроме обычного способа.

— И она умерла, — прошептал Майя, забыв, что Валиэ не любит говорить, используя плоть.

«Эльфы должны знать, — прозвучал способный обрушить скалу аккорд, — что я не защищала Мелькора, когда Манвэ судил его. Я молчала, не сказав ни слова в его оправдание».