Я спросил, как протекали допросы, били или нет.

Нет, не били, но следователь постоянно тушил об мои руки сигареты, а курил он без перерыва. И действительно, на руках А.М. были шрамы. По Бухенвальду его знали два человека: подполковник Бонифатьев, командир по-гранполка, попавший в плен раненым.

Стараниями разведки А.М. был переведен из Бухенвальда в какой-то маленький лагерь, откуда ему организовали побег. После войны работал в комиссии по репатриации. Среди немецких военнопленных в американской зоне опознал своего следователя, забрал у американцев и расстрелял. Немец был поражен, узнав в Хускивадзе советского офицера…

Почему-то последнее место службы Венгрия. Какие-то были неприятности. Мне было непонятно, почему он поселился в Ленинск-Кузнецке. Ответ был уклончив: хотел затеряться. Начал работать инженером-механиком в каком-то тресте, но там что-то не заладилось. Тогда ушел в спортивную школу».

Можно предположить, что на этот раз выдуманная дата рождения — январь 1917 г. призвана была показать, что Хускивадзе-Гоглидзе родился еще до Февральской революции.

Вероятно, со стремлением затеряться связана была и смена имени и фамилии. Мельников подтвердил, со слов своего солагерника Владимира Рейхмана, который учился в той школе, где Авенир Михайлович был тренером по боксу, что в Ленинск-Кузнецке его знали под фамилией Гоглидзе.

Между прочим, от советских орденов Хускивадзе избавился почти так же, как и другой фантазер, писатель Владимир Богомолов. Авенир Михайлович будто бы имел два ордена Ленина, ордена Красного Знамени и Красной Звезды, а за службу в германской армии имел два Железных креста. И, по его словам, после трагических событий апреля 1989 года на проспекте Руставели в Тбилиси, «мы с женой после апрельских событий в Тбилиси пришли в ЦК и партбилеты вместе с наградами на стол швырнули». Богомолов же, будто бы в начале 50-х отсидев почти год под следствием по ложному обвинению, после освобождения швырнул возвращенные ему награды в мусорную урну.

Полагаю, что на самом деле весь рассказ о мнимом советском Штирлице-штурмбаннфюрере, как правильно заметил Владимир Мельников, родился во время заключения в лагере. Ведь там от умения красиво сочинить себе биографию, превратив ее в настоящий роман, способный увлечь соседей по бараку, порой зависело выживание (см. «Колымские рассказы» Варлама Шаламова). Вот так и рождаются легенды о Штирлицах. Правильно сказал старый зэк литературовед Марлен Кораллов, встречавшийся с Мельниковым и Хускивадзе в Майкудуке: «Вдоволь наслушавшись тюремно-лагерного трепа, давненько пришел я к выводу, что зэки врут покруче, чем рыбаки и охотники. Врут не все, не всегда, однако же, образуя в России мощный народный пласт, и не случайно, а по мотивам историко-социально-психологическим. Согнутым в три погибели необходим реванш. Как в глазах счастливчиков, кому до сих пор везло проскакивать мимо тюряги, так и в собственных, потускневших. Униженным и оскорбленным надо оставаться личностями. Загремев в лагерь, молодой лейтенант, как правило, жаждет себе присвоить звание капитана. А хорошо бы майора. Командир полка раз-другой нечаянно вспоминает, что приходилось командовать корпусом. А отсидев пяток или семь-девять годков, начинает в это твердо верить. И не пробуй его опровергнуть».

Хускивадзе же, как сообщается в картотеке безвозвратных потерь, ныне доступной в Интернете obd-memorial.ru/MemoriaI/Memorial.html), в Красной Армии был всего лишь старшим лейтенантом, заместителем командира батареи 526-го легкого артиллерийского полка. Там же сообщается, что он родился в 1918 г. в Москве и был членом ВЛКСМ (тогда как сам он беседах с Шнеером утверждал, что был членом ВКП(б)). Запрос о нем не позднее января 1944 г. направила Мария Георгиевна Солдатова, проживавшая в Москве по адресу: Авиамоторная улицы, д. 4, корп. 4, кв. 7 и не получавшая писем от него с августа 1942 г. Скорее всего, это была гражданская жена Авенира Михайловича, которой он, по всей вероятности, посылал свой аттестат на получение денежного довольствия. Может быть, откликнется кто-то из ее родственников и поможет прояснить историю Хускивадзе.

Отныне база данных советских военнослужащих, погибших и пропавших без вести в годы Великой Отечественной войны, доступна любому желающему в Интернете . Вне всякого сомнения, это большое дело. Только архивных документов пришлось отсканировать 9,8 млн. листов. Кстати, по этому поводу стоит заметить, что на тех страницах документов, к которым мне приходилось обращаться в ходе поиска, в среднем было около десяти фамилий, так что, если подходить строго формально, всего в базе данных должно быть порядка 100 млн. фамилий, многие из которых, однако дублируются по нескольку раз. Теперь многие наши соотечественники и граждане государств бывшего СССР могут найти там своих родных и близких, узнать хоть что-то об их судьбе. Конечно, гораздо лучше было бы, если бы эта база была доступна гражданам в первые послевоенные годы, тогда было бы гораздо проще как пополнить базу недостающими именами, так и прояснить судьбу многих пропавших без вести. Но лучше поздно, чем никогда. Как сообщил глава Военно-мемориального центра генерал-майор Александр Кирилин, база данных основана на хранящихся в Центральном архиве Министерства обороны донесениях боевых частей о безвозвратных потерях и картотеке учета советских военнопленных, а также на документах фонда «Паспорта захоронений» из Военно-мемориального центра ВС РФ. Правда, в электронную базу пока загружено только 17,19 млн. персоналий из 18,9 млн. имеющихся. Остальные будут добавлены несколько позднее . Но и то хлеб. Очевидно, речь идет о картотеке потерь, которая велась Министерством обороны. Но в ней, с одной стороны, также имеется немало дублей. А, с другой стороны, многие погибшие в эту картотеку не попали. В частности, во время просмотра ряда документов из базы данных мне ни разу не попались военнослужащие, призванные непосредственно в части. А таких людей были миллионы, и вероятность погибнуть в первом же бою у этого необученного пополнения была особенно велика. Можно предположить, что по крайней мере те из призванных непосредственно в части, кто погиб или пропал без вести вскоре после призыва, в базу данных не попали.

Я тоже решил предпринять кое-какие разыскания. Начал с отца моего отчима. Олег Григорьевич Лемтюжни-ков, сам ветеран Великой Отечественной войны, ныне, к сожалению, покойный, не раз говорил мне, что его отец, офицер Григорий Лемтюжников, сгинул бесследно во время Курской битвы. Его последнее письмо было отправлено как раз накануне немецкого наступления. Никаких извещений о том, что он погиб или пропал без вести, семья не получала, но в гибели его не сомневалась. Замечу, что Лемтюжников — фамилия редкая. Достаточно сказать, что еще в 70-е годы XX в. все Лемтюжниковы, проживавшие в Москве, были родственниками моего отчима. Неудивительно, что в базе данных потерь Лемтюжниковых нашлось всего пятеро, но ни одного Григория среди них не было. Заодно решил проверить, сколько среди Аем-тюжниковых дублей, т. е. упоминаний одних и тех же лиц два и более раз. Чтобы официальные цифры безвозвратных потерь — 8 668 400 советских военнослужащих, погибших в Великой Отечественной войне, соответствовали истине, из 18,9 млн. персоналий, содержащихся в базе данных, не менее 46 % должно приходиться на «дублей». И это только в том невероятном случае, если допустить, что в базу данных попали все погибшие и пропавшие без вести, в том числе 1,8 млн. вернувшихся в СССР пленных и 0,9 млн. соединившихся со своими окруженцев. Если же в базу попали не все безвозвратные потери, а также не все уцелевшие пленные и окруженцы, то процент дублей должен быть еще выше.

Среди Лемтюжниковых предполагаемый дубль оказался только один. Тут упоминаются два Николая Васильевича Лемтюжникова. Один — красноармеец, 1901 г. рождения, член ВКП(б), уроженец Калуги, призванный Кировским райвоенкоматом г. Красноярска Красноярского края и пропавший без вести в декабре 1942 г. У него осталась жена Лемтюжникова Ольга Петровна, проживавшая в Калуге, на Советской улице, в доме № 55. Другой — тоже красноармеец, 1901 г. рождения, родившийся в Красноярском крае, на правом берегу Енисея, умерший в 2346-м эвакогоспитале 17 декабря 1942 г (в справке, основанной на первичном документе и помещенной в базе данных, ошибочно сказано 17 июля 1942 г.). Его родные проживали по адресу: Красноярский край, правый берег Енисея, среди родных упоминалась только О.П. Лемтюжникова. Нет сомнений, что в данном случае речь идет об одном и том же человеке, который, вне всякого сомнения, умер от ран. Этот пример, между прочим, доказывает, что для проверки во всех случаях приходится обращаться к первичным документам. Разница же в месте рождения объясняется тем, что в первом случае оно названо со слов жены, в 1946 году разыскивавшей мужа и не знавшей, вероятно, точно, где тот родился.