Сам не понимаю, в какой момент на моих коленях оказывается певичка. Понимаю, что девяносто процентов её красоты – результат умело наложенной косметики, а остальные десять – действие алкоголя, но мне хорошо, я обхватываю Веру за талию, шепчу на ушко скабрезные шуточки и с удовольствием чувствую как мякнет её податливое тело. Мой взгляд полностью погружён в её глубокое словно Марианская впадина декольте.

На какое-то время мы с Верой уединяемся, я ворча снимаю с неё целый ворох одежды, словно листья с кочана капусты. Это сравнение кажется мне смешным, я хохочу, и тут же мой рот затыкают её влажные губы.

Оказывается наша артистка не только прекрасно исполняет чувственные романсы. Она чудо как хороша и в другом искусстве.

Убедившись в этом, я возвращаюсь в офицерское собрание. Здесь осталась самая стойкая часть.

Как-то само собой получается, что я снова сижу возле барона, подливаю ему вино и слушаю его переживания за «жисть».

– Я специально просился, чтобы меня перевели на фронт. Сбежал от бывшей жены и любовницы сюда и, представляете себе, вместо участия в боевых действиях меня, русского офицера, отправили в резерв! И это в непростые для Отечества дни!

Подталкиваю ему бокал.

– Густав Карлович, выпьем!

– За что?

– За победу, конечно!

Он поднимается и торжественно пьёт. Следую его примеру.

Ещё через бутылку Маннергейм начинает проситься вместе со мной в рейд.

– Ты бы знал, Николай, как мне всё надоело! Как я хочу вместе с тобой ударить по тылам япошек, рубить их в песи, крушить в хазары! Возьми меня с собой на следующую операцию, а?

– Так я б с большим удовольствием, но…

– Никаких но, Николай! Мы ведь с тобой повоюем?

– Повоюем!

– Тогда пьём за совместный рейд!

– Пьём!

Меня вышибает из реальности. Очухавшись, с удивлением вижу, что держу возле виска револьвер, а указательный палец лежит на спусковом крючке.

– Ваш черёд, штабс-ротмистр, - противно улыбается Вержбицкий.

Ухмыляюсь и нажимаю на пуск. Щёлк…

– Моя очередь! – нетерпеливо отбирает револьвер Маннергейм.

Твою в душу мать – мы что, в русскую рулетку играем? И как давно?

Снова сухой щелчок и разочарованный барон опускает руку.

– Даже не знаю, что сказать, господа: повезло мне или нет…

– Круг закончен! – объявляет кто-то, и я в нём к своему удивлению узнаю ординарца Кузьму.

Тот ухмыляется во все тридцать два зуба и тихо бурчит под нос.

– Ещё б не повезло, коль я охолощенный патрон в барабан вставил.

– Хитрец! – угрожаю пальцем ординарцу, но зла на него не держу.

Всё правильно тот сделал, не хватало ещё, чтобы кто-то из сослуживцев сам со скуки вышиб себе мозги.

Русской рулеткой сюрпризы не заканчиваются.

– Господа, а давайте сыграем в «Кукушку»? – предлагает пьяный в доску Вержбицкий.

Звучат одобрительные голоса.

– Кто будет куковать?

– Штабс-ротмистр, виновник сегодняшнего куте… торжества, - икнув, говорит один из офицеров.

Ну да, резонно, я их поил-кормил, на мне и развлекательная программа. Вот только познания об этой игре у меня исключительно из старого советского фильма «Гори, гори, моя звезда» с Олегом Табаковым в главной роли.

Приступ здравомыслия охватывает меня на секунду, но уже поздно, начну отказываться – сочтут трусом.

– Хорошо, господа, - обречённо говорю я.

По опущенному взгляду Скоробута понимаю: подменить все патроны на холостые у него при всём желании не получится. Значит, игра будет всерьёз.

Охотники опрокидывают ещё по стопочке, я отрицательно мотаю головой.

Само собой, здание офицерского собрания для «Кукушки» не годится, идём на край города, где есть подходящий амбар.

Холодный воздух по дороге выветривает из меня остатки хмеля. Вержбицкий даже не прячет злорадную усмешку. Сдаётся мне, недруг намерен сполна использовать выпавший ему шанс. Жаль, «кукушка» по правилам не может обороняться…

В амбаре как положено темно так, что не видно не зги. Повязок на глаза надевать не нужно.

Всего игроков пятеро: четверо «охотников» с полным барабаном патронов в револьвере и я.

Меня ставят в центре амбара, охотники разбредаются по углам.

Ощущение дурацкое, я готов провалиться со стыда под землю.

– Кукушка? – первым не выдерживает Вержбицкий.

– Ку-ку! – говорю я и бросаюсь на под.

Над головой гремят выстрелы.

– Ку-ку!

Бах! Бах! Ба-бах! – кто-то дважды спускает крючок.