И хоть ПКЖ не так легко воспламеняется, как бензин, но уж если загорается, то после себя не оставляет ничего.

В целом, бронеход не то чтоб более пожароопасен, чем танк или бронемашина, и потери водителей бронеходов в целом не выше, чем у танкистов или экипажей бронемашин и вертолетов.

Однако первый же конфликт с участием бронеходов наглядно вскрыл самый большой недостаток: из шестисот погибших с двух сторон пилотов свыше четырех сотен сгорели заживо.

Опыт был учтен при разработке новых моделей, и в них процент заживо сгоревших бронеходчиков значительно снизился, но в массовом сознании бронеход и по сей день остался ходячим огненным гробом для своего пилота.

И это определило всю историю развития бронеходов.

Тут еще следует добавить, что нельзя вот просто взять и определить рекрута в бронеходчики. Для управления бронеходом нужен нейрошлем, подключающийся к имплантированному разъему-нейросъемнику, без него бронеход — лишь груда металла, способная ограниченно передвигаться, не более. И вот как раз операцию по имплантации нейросъемника, к тому же потенциально опасную, провести без согласия рекрута нельзя ни в одном мало-мальски цивилизованном и правовом государстве, что стало безотказным способом избежать службы в бронеходных войсках.

В недемократичных государствах, даже в самых кровавых людоедских диктатурах, внезапно, насильственная операция тоже невозможна. Дело в том, что опора любого диктатора — его бронеходчики. Не пехотные войска, не спецназ, не танки и даже не авиация — но бронеходы. Пока бронеходчики лояльны — они утопят в крови любую революцию, захватить столицу, защищаемую бронеходами, практически невозможно, тут не помогут ни танки, перешедшие на сторону восставших, ни авиация.

Именно поэтому многие диктаторы активно тратят деньги на бронеходы и их пилотов в ущерб иным видам войск. Ко всему прочему, захватить танк и повернуть его против диктатора можно, а захваченный бронеход восставшие использовать не смогут, если у них нет пилота с имплантом.

Именно поэтому для любого диктаторского режима важнейшее качество бронеходчика — его лояльность. Переход всего одного-двух бронеходов на сторону восставших — большая проблема, ибо нет более эффективной в партизанской войне боевой машины, чем бронеход. И потому насильственная операция, которая наверняка приведет к неприязни новоиспеченного пилота к режиму, недопустима.

Таким образом, от самого начала истории и до сегодняшнего дня у бронеходных войск всех армий и государств одна и та же извечная проблема — нехватка пилотов. Желающих перенести опасную операцию, заканчивающуюся гибелью или инвалидностью пациента в двух процентах случаев, мало, желающих сгореть заживо — худшая из всех солдатских смертей — еще меньше. А заставить — нельзя.

Решений у этой проблемы всего два.

Первое — набор «добровольцев», для которых отказ от службы бронеходчиком влечет еще более тяжелые последствия, чем сама служба. Идея крайне плохая, хотя штрафные подразделения, состоящие из преступников, севших в кабину бронехода, чтобы избежать смертной казни или пожизненного срока, местами встречаются.

Второе — повышение привлекательности службы для бронеходчиков, чтобы громадный риск погибнуть в огне уже не казался таким уж страшным на фоне благ, которые сулит мундир бронеходчика.

Оба подхода оказали решающее значение на формирующийся род войск, именно они определили и историю развития техники, и современный облик бронеходных частей и самих бронеходчиков.

Дорогие читатели, напишите в комментариях, нравится ли вам идея подавать лор и историю мира в виде выдержки из книги, вот как тут.

У меня зазвонил телефон.

Выяснять, слон на том конце или нет, я не стал: слоны народ адекватный, они бы не стали звонить мне в четвертом часу ночи.

— Ты в курсе, который час, мать твою за ногу?!! Пошел нахрен! — и бросил трубку.

— А? Что? Кто звонил? — сонным голосом спросила Дуца.

— Понятия не имею, я его просто послал. Спи, малышка.

— А может, война?

— Была бы война — меня бы вызвали по спецтелефону, а не по стационарному.

Дуца зевнула, прильнула ко мне своим великолепным телом и только-только примостила голову на моей груди, как телефон зазвонил снова.

— Гори в аду, кретин.

Я положил трубку на стол и нажал кнопку отмены вызова. Пусть вся галактика идет нахрен, у меня отпуск.

Стоило мне погрузиться в сон, как снова раздался зуммер. И на этот раз звонил уже не гостиничный телефон, установленный в номере, а мой.

— Черт, неужели и правда война… Только одну закончили — и здрасьте?.. Ковач на связи.

— Здравствуйте, Кирин, — послышался знакомый приятный голос. — Извините, что так поздно, но дело срочное.

Анна-как-ее-там из министерства обороны, мой «пресс-секретарь». Ну то есть формально — пресс-секретарь, на практике же она мой куратор и у нее звание вроде капитанское, то есть повыше моего.