Я ответил, что да, и втащил в подсобку на пробу четыре вьюка с разным содержимым. Рудж помог мне их распаковать и стал осматривать трофеи, тут же называя суммы и попутно выдавая массу полезных сведений. Суть ценообразования на Разбойничьем тракте я уловил быстро: оно напрямую зависело от трудности сбыта награбленного, и насколько далеко придется его увезти для продажи. За доспехи и оружие давали от трех четвертей до половины цены, исходя из степени узнаваемости, минус скидки за повреждения. Продовольствие и фураж стоили примерно столько же, сколько в сельских местностях цивилизованных земель.

– Раскрыл бы сразу, откуда к нам прибыл, – предложил Рудж, не прекращая манипуляций с вещами. – Ты, случаем, не тот Иван, которого ловят по всему герцогству?

– Ага, – ответил я. – Вижу, слухи и досюда донеслись?

– С тебя золотой! – радостно заржал распорядитель. – Вчера в таверну притащился твой дружок, Меченый. Мы с ним давно знакомы. Так и сказал: придет Иван из Каритека – проси золотой. Будет у него – даст!

Я без споров бросил на телегу монету. Еще бы! Всю дорогу после встречи с ветеранами я гадал, как буду разыскивать на тракте Меченого, и приготовился хорошо раскошелиться за информацию о нем. И десять золотых дал бы, и двадцать. А один – ну это вроде как пивом проставиться. Плата чисто символическая.

– Карей! – заорал Рудж куда-то в пространство. – Пошли мальчишку в таверну. Пусть Меченого найдет – тут его дружок к нам прибыл!

– Сейчас! – донеслось из-за перегородки в конюшню. – Малой! Слышал? Дуй!

Через три минуты в подсобку широким шагом вошел Меченый. Я его не сразу узнал. Куда девался пусть и уверенный в себе, однако изрядно подавленный несоответствующим положением низкоуровневый ополченец? Передо мной стоял Разбойник с большой буквы. Гордая осанка, хищный взгляд. Клеймо на лбу не портит внешность, а добавляет шарма. Какой типаж! Мечта кинематографиста. Уровень уже сорок седьмой, и подсвечен зеленым, означающим регенерацию в классе. Мы обнялись, и после Меченый еще долго хлопал меня по плечам и спине, пока не выбил всю походную пыль.

– Так и знал, что ты благополучно доберешься до тракта! – приговаривал он. – Такой парень не мог не добраться! А ты, вижу, дошел более чем благополучно, а? Это ведь твое добро? Конь тоже твой?

– И лошади снаружи его, – вставил Рудж.

– Ну!..

– Вот тебе и «ну». Это ты приперся с пустыми руками. А человек не зевал в дороге.

– Ладно тебе, старый ворчун! Я тоже не совсем голым явился. Но… – Меченый выразительно посмотрел на меня. – Но Рудж не так уж приврал. Со снарягой у меня и вправду плоховато. Не подкинешь чего взаймы? Чисто для работы. Негоже идти на дело с тем, что у меня есть.

Я оглядел каторжника: на нем была дешевая посредственная кольчуга. Больше из брони ничего. На поясе висели два коротких, тоже посредственных клинка.

– А шлем совсем плохой, – подтвердил Меченый. – Лук еще хуже. Метательными ножами только из-под ногтей грязь выковыривать.

– Ножи я тебе не улучшу, – сказал я. – Не разжился. Из остального выбирай что хочешь. Не подойдет – на улице во вьюках еще есть и латы, и мечи, и луки. Стрел – на осаду крепости. Кроме того, что в колчанах, еще и пучками. Маленький отряд вез их в запас большому. Но не довез.

– Ай да ты! И уровень, смотрю, до тридцать пятого поднял? Когда успел-то? Как? На ком? Ты что, разгромил войско герцога?

– Почти. Давай закончим здесь, и расскажу.

– Да идите пока, – вновь вклинился Рудж. – Я тут сам все распакую, посмотрю и дам знать.

– Тогда пошли, – сказал мне Меченый. – И не беспокойся за барахло. Руджу можно верить.

Мы вместе отвели Люцифера в конюшню и передали его Карею.

– Сними бард и поставь коня в стойло, – сказал я. – Потом забери у Руджа весь фураж, что у меня во вьюках. И тоже – в стойло. Только мешки развяжи, а уж свою дневную норму мой Люц знает лучше любых конюхов.

– Сделаю! – кивнул Карей.

– А это моя лошадка, – сказал Меченый, указывая на статную гнедую. – То есть – теперь моя. Стояла она, одинокая, без присмотра – ну, я сел в седло и уехал.

«Лошадка», как мне показалось, была на порядок лучше кольчуги и клинков. Не боевая, но породистая.

– У животного и железа были разные хозяева, – пояснил Меченый. – Перед владельцем лошади я, пожалуй, в долгу. Он оставил ее в таком удобном месте, что только забери. А дурень, чья кольчуга, напротив, остался должен мне. Надо же смотреть, на кого кидаешься, а не то тебе могут припомнить твою глупость и в следующей жизни.

Пока шли к таверне, каторжник коротко поведал историю своего побега. Он не успел свалить из Каритека сразу за мной, во время шухера с драконами. И целых три дня пытался выбраться из города. При этом ему пришлось бросить почти все, чем одарило его Народное ополчение, и прикинуться сумасшедшим оборванцем. Раз пять он чуть не попался, а уже за городом, после кражи лошади, на Меченого напал неопытный разбойник, не распознавший в безоружном всаднике крутого собрата. За что и был удавлен веревкой, которую Меченый тогда носил вместо пояса.