Автохтонной версии (карасук-тагар) в вопросе о происхождении тагарской культуры придерживался и М.П. Грязнов. Однако он разделил карасукскую культуру на два последовательных этапа: ранний, собственно карасукский (XIII–XI вв. до н. э.), и поздний, каменноложский (X–VIII вв. до н. э.), который непосредственно предшествует тагарской культуре и связан с ней генетически. Именно на каменноложском этапе, который рассматривается как переходный карасук-тагарский, появляется целый ряд признаков (особенно в погребальном обряде), несвойственных «классической» карасукской культуре и характерных затем для тагарской. В характеристике памятников каменноложского типа все исследователи более или менее близки, хотя называют их по-разному: лугавскими (Н.Л. Членова), бейскими (М.Д. Хлобыстина) и атипичными. Однако в вопросе о времени их бытования существуют серьезные разногласия. Так, Н.Л. Членова (1967) и М.Д. Хлобыстина (1963) считают, что каменноложские памятники сосуществуют с «классическими» карасукскими или являются даже более ранними. Разногласия по поводу дат каменноложского этапа и оценок взаимосвязи его с «классической» карасукской культурой породили противоположные концепции происхождения тагарской культуры. В настоящее время большинство исследователей придерживается мнения, высказанного М.П. Грязновым, что население, оставившее каменноложские памятники, было предками тагарских племен.

Иную точку зрения на ход исторического развития в Минусинской котловине высказала Н.Л. Членова (1967). Она считает, что пришлая в степные районы Минусинской котловины карасукская культура (середина II тысячелетия до н. э.) сосуществовала с лугавской, генетически связанной с афанасьевской, наиболее представительные комплексы которой, по мнению Н.Л. Членовой, локализуются в южных районах котловины. Затем, в начале I тысячелетия до н. э. (X–VIII вв. до н. э.), началось смешение носителей лугавской культуры с потомками андроновских племен, продолжавших жить в северо-западной Части Минусинской котловины или пришедших в то время из Казахстана. В результате контакта этих двух культур вырабатываются типы керамики, украшений, погребальных сооружений, которые характерны уже для тагарской культуры, и складывается физический тип ее носителей. Таким образом, лугавская культура (XIII–X вв. до н. э.) наряду с андроновской является одним из основных компонентов формирования тагарской культуры. Позже, в течение VIII — начала VI в. до н. э., по мнению Н.Л. Членовой, отмечаются внешние сношения носителей тагарской культуры с отдаленными территориями — Центральным Казахстаном или Средней Азией.

Но если западные связи в раннетагарских памятниках прослеживаются достаточно определенно (Подольский М.Л., 1980, с. 126–134), что может свидетельствовать в пользу казахстанского происхождения некоторых компонентов тагарской культуры, то положение о глубинных афанасьевских корнях (через лугавскую культуру) тагарской культуры представляется недоказанным и неубедительным. Противоречит этому и новый археологический материал. Так, в районе Саяногорска (работы Среднеенисейской экспедиции Ленинградского отделения Института археологии АН СССР) удалось проследить окуневские могилы, перекрывающие афанасьевские (могильник Летник VI), а между Саяногорском и Сабинкой исследованы как карасукские могильники, так и относительно поздние каменноложские (могильники Сабинка II, Степновка, Уй и др.) [27] . Следовательно, генетическая линия развития лугавской культуры (по Н.Л. Членовой) от афанасьевской культуры до тагарской прерывается на юге Хакасии по крайней мере двумя культурными пластами: Окуневским и карасукским. В андроновское время на этой территории, видимо, обитали постокуневские племена, вступившие позднее в контакт с пришедшими карасукскими, в результате чего и сформировался достаточно представительный пласт памятников каменноложского этапа карасукской культуры. Своеобразие их по отношению к синхронным типично карасукским в более северных районах Хакасии уже отмечалось (Паульс Е.Д., 1983, с. 70–72). Е.Д. Паульс показал также генетическую связь тагарской погребальной обрядности и намогильных сооружений с типичными карасукскими (каменноложскими, по М.П. Грязнову), выделенными им в единый карасук-тагарский культурный пласт (Паульс Е.Д., 1983, с. 72) [28] .

Таким образом, археологические источники пока не позволяют достаточно убедительно связать татарскую культуру с афанасьевской. Значительно больше данных для сопоставления с андроновской и карасукской культурами, на что указывала и сама Н.Л. Членова (1967, с. 212 след.). Наиболее перспективны исследования, направленные на поиск карасук-тагарских связей по всем параметрам культуры и культурно-генетических корней типологически близких групп памятников. Всесторонний анализ металлических вещей тагарской культуры уже проведен (Членова Н.Л., 1967), но синхронизация выделенных типов с погребальными памятниками и создание периодизации на основе объективных стратиграфических наблюдений — дело будущего.

Другой стороной концепции Н.Л. Членовой является утверждение о возможности длительного сосуществования в Минусинской котловине (XIV–VI вв. до н. э.) нескольких культур и культурных групп (Членова Н.Л., 1972а). Вывод этот был сделан после передатировки (на основе типологии и хронологии бронзовых ножей) целого ряда памятников, которые ранее, по мнению исследовательницы, входили в сменявшие друг друга этапы (Членова Н.Л., 1963). Однако против возможности сосуществования карасукской и тагарской культур приводились серьезные аргументы (Максименков Г.А., 1975, с. 159–167). Г.А. Максименков подтвердил общую схему развития последовательно сменявшихся культур эпохи бронзы (от афанасьевской до тагарской) на примере раскопок памятников всех культур на ограниченном участке (долины рек Черновая, Карасук и гора Тепсей). Детальное исследование таких микрорайонов позволяет создать наиболее надежные хронологические колонки археологических памятников, являющиеся опорными и для больших регионов (Матющенко В.И., 1983, с. 90–93).

Последовательность развития культур эпохи бронзы подтверждается памятниками, исследованными не только в зоне Красноярского водохранилища, но и в других районах — на юге края и в западной Туве (стоянка Тоора-Даш), где представлена практически вся свита культур (отсутствуют лишь слой и керамический материал, сопоставимые с андроновскими) (Семенов В.А., 1983). Карасукский пласт Тоора-Даш синхронизируется с материалами каменноложского этапа Минусинской котловины.

В то же время полевые работы последних лет в южной части Хакасии показали, что наиболее реальное решение проблемы происхождения тагарской культуры лежит где-то посредине, между двумя крайними концепциями М.П. Грязнова и Н.Л. Членовой. Хотя была подтверждена общая схема развития культур эпохи бронзы Минусинской котловины и достоверно установлена последовательность культурно-исторических этапов (карасукский-каменноложский-баиновский), удалось, однако, выявить локальные особенности, не укладывающиеся пока в концепцию простой смены культур при однокультурности в каждый исторический период (Паульс Е.Д., 1983, с. 70–72). Поэтому не исключена возможность сосуществования в непродолжительный период некоторых памятников при сохранении общей классической тенденции их развития. Выделенный среди этих погребальных комплексов единый карасук-тагарский культурный пласт свидетельствует о зарождении ряда характерных татарских черт на каменноложском этапе, о сложности и многоплановости происходивших процессов, о необходимости по-новому подойти к рассмотрению формирования тагарской культуры.

Среди вопросов, связанных с историей племен скифо-сарматского времени Минусинской котловины, не менее дискуссионной остается проблема интерпретации позднетагарских памятников II I вв. до н. э. (соотношение могил и склепов), времени появления таштыкской культуры и ее внутренней хронологии. Начиная с С.А. Теплоухова большинство исследователей Сибири относило II–I или II — середину I в. до н. э. к позднейшему этапу татарской культуры и рассматривало как тагаро-таштыкский переходный период (Теплоухов С.А., 1929, с. 40, 50; Киселев С.В., 1951, с. 276–285; Кызласов Л.Р., 1960, с. 24, 25). М.П. Грязнов и вслед за ним М.Н. Пшеницына назвали эти памятники тесинскими и также соотнесли с завершающим этапом татарской культуры. Н.Л. Членова (1964а, с. 281, 287) отнесла памятники II–I вв. до н. э. уже к таштыкской культуре. На основе близости погребального обряда и форм инвентаря большая часть исследователей усматривает генетическую связь между памятниками тесинского и сарагашенского этапов. Но при этом они признают появление новаций (грунтовые могильники, впускные захоронения в каменные оградки более раннего времени), которые отражают сложность социальной структуры общества и, вероятно, его этническую неоднородность. Сейчас возродилась еще одна концепция, согласно которой в рамках тесинского этапа фиксируется существование двух этносов — местного, оставившего захоронения в больших курганах-склепах, и пришлого, скорее всего хуннского, хоронившего своих покойников в грунтовых могильниках (Вадецкая Э.Б., 1986б, с. 87, 88). Эти разногласия нашли отражение и на страницах настоящего тома. Видимо, окончательное решение этого вопроса станет возможным только после проведения тщательного типологического анализа инвентаря из склепов, грунтовых могильников и оград, и детального сопоставления обеих групп.

Остается остродискуссионным вопрос о характере и времени сложения таштыкской культуры. Реконструкция этих событий, предложенная Э.Б. Вадецкой (1986б, с. 141–146), представляется очень противоречивой. Неясно, почему на ранней стадии таштыкской культуры, которую она связывает с грунтовыми могильниками I в. до н. э. — II в. н. э., наблюдается механическое смешение местного татарского и пришлого населения. А период доминирования обряда захоронения в склепах (конец II — III–IV вв. н. э.) отражает эволюцию интенсивной взаимоассимиляции местного европеоидного населения и оставшегося здесь монголоидного. Процесс этот, по мнению Э.Б. Вадецкой, и привел к органическому слиянию разных культурных традиций. Хотя Э.Б. Вадецкая определяет время существования таштыкской культуры I в. до н. э. — VI в. н. э., по логике ее концепции сложение единого культурного комплекса происходит только в III в. н. э., что кажется маловероятным. Поэтому более, убедительной представляется точка зрения большинства исследователей (С.В. Киселев, Л.Р. Кызласов, М.П. Грязнов), которые считают, что к середине или концу I в. до н. э. на местной основе с включением пришлого компонента складывается таштыкская культура, которая проходит в своем развитии определенные этапы, существенно отличающиеся друг от друга. Однако и это мнение требует дополнительного обоснования и всестороннего анализа многочисленного нового материала, на основе которого будет, наконец, построена аргументированная хронологическая колонка всех таштыкских древностей.