В карцере, кроме кроватей, был стол, четыре кресла у стола и кулер. И открытый санузел, без дверей, так положено.

Парень попил, отлил лишнюю воду. Шагнул к кровати и… Опять чуть не столкнулся с Матти.

Тот выпучил глаза. До него только сейчас, когда Рэм шарахнулся, отскочив на свою половину каюты, дошло, что парень его боится. Боится, что старший прямо в карцере продолжит драку.

— Ты что, думаешь, я больной совсем? — спросил Матти.

Рэму отвечать не хотелось, но он молчал уже часа три. И потому вырвалось:

— А что я должен о тебе думать?

Они стояли и смотрели друг на друга. Матти сжимал кулаки, Рэм прикидывал, сколько шагов можно сделать вправо, чтобы не налететь на стену.

Он знал, что дежурный видит на мониторе всё, что происходит в карцере. Должен видеть. Но может и отойти. Камеры же пишут.

Матти стоял, то бледнея, то багровея. Его как раз и взяли на «Персефону» после смерти тех трёх парней. Рекомендации были хорошие, опыт.

Только на «Персефоне» — свои порядки, тут тебе не крыло с его ленью, графиками и регламентами. Пилоты в спецоне пахали иногда так, что засыпали стоя на рапорте…

— Трудно тебе у нас, да? — вдруг спросил Рэм.

Он сам этого от себя не ожидал — лезть к Матти с вопросами.

Тот не ответил и тяжело осел на свою кровать. Там и просидел до ужина, уже не пытаясь разглядывать Рэма.

После ужина дежурный разрешил лечь. Он понимал, что парни вымотались и хорошо бы им уснуть пораньше.

Рэм лёг и отрубился. Тут же.

Заговорил Матти на следующий день к вечеру.

Рэм уже намолчался до одурения. И даже начал делать дыхательные упражнения по методу Дерена. Просто чтобы не свихнуться.

— Гарман, ваш замполич, сказал, что меня спишут, если мы с тобой не помиримся, — сказал Корхонен, глядя в пол.

Рэм даже не сразу понял, что это было сказано ему.

А вот что дежурные после ужина часто сваливают от монитора по своим делам — это он знал. И понял, что Матти тщательно выжидал, когда ему завести этот идиотский разговор.

— А я тут при чём? — спросил Рэм и даже плечами пожал.

Потом его осенило, что вечером можно делать зарядку. Отжиматься, например. Или приседать.

Он встал и начал махать руками, разогревая мышцы.

— Да сядь ты! — не выдержал Матти.

— Зачем? — удивился Рэм.

— Вы тут все на башку битые!

— А точно, что мы? — разговор становился весёлым.

— Точно! Летаете не по науке, а как сумасшедшие.

— Мне это передать моему первому? Дерену. Ему будет интересно про сумасшедших.

Матти даже с лица спал. Он опять забыл, кто у щенка первый пилот.

— Ну, не делают так! — выдохнул он. — Не садят пилота, которому без году неделя после Академии, с первым, который вне рейтинга!

— Я не из Академии, — помотал головой Рэм, и его осенило, что Матти на крейсере новичок, и просто не знает все здешние тонкости. — Меня Дерен под свою ответственность взял после курсов на спецоновской базе. Я туда год назад записался, когда мне было шестнадцать.

— Как? — не понял Матти. — Как — шестнадцать?

— Да просто документы подделал. Потом вылезло, но Дерен меня оставил. Поэтому он со мной и летает, по крайней мере, на бумаге. А так — чаще Бо или Туссекс. Он тут вроде наставника.

Матти задрал голову кверху, он знал, какие участки хемопластиковых рецепторов на потолке карцера могут работать на передачу сигнала.

— Да все знают, — успокоил его Рэм. И улыбнулся, вспоминая, как сердился Дерен, рассказывая, что ни Гарман, ни Рос ему не поверили, пока он не привёз документы.

— И тебя не списали с крейсера? — потрясённо уточнил Корхонен.

— Так некуда было, — пожал плечами Рэм. — Вся моя семья на Мах-ми — в пепел. Дерен сердился, конечно, но я к тому моменту, когда всё открылось, сколько-то с ним уже отлетал. Только он мне много чего не разрешает. Сказал, что сержанта я не получу, даже без вариантов. А я и на Поясе Ориона был, и на Семи холмах.

— Это ты вроде такой сын полка? — удивился Матти. — Я такое в старых книжках читал, ещё земных. Когда в войну пацанов брали в отделение или на боевой корабль.

Рэм подумал и кивнул.

— Наверное. Я не читал.

— А я думал — ты выскочка. Из этих, из молодых, которые всё знают и везде лезут… — вздохнул Корхонен.

— Ну, даже был бы я из молодых, — улыбнулся Рэм. — А зачем сразу в морду?

Матти помолчал, разглядывая то стену, то пол. Как объяснить семнадцатилетнему парню, что на чужом корабле всё не так, всё бесит?