– Что с тебя возьмёшь? Известно же: у вас, у Лисов, язык мелет, что лисий хвост. Пыли много – толку мало.

Лис фыркнул, но не обиделся. Жаль: хотелось Адаши хоть словом уязвить рыжего наглеца.

– У нас считается, что нужно догнать Великого Оленя. Кто сумел догнать и по боку хлопнуть – а лучше до рога дотронуться – тот и получил посвящение.

Адаши только головой покачал: каких только странных обычаев у соседей ни бывает! Догнать да хлопнуть – никакого почтения к Оленю-с-белым-пятном!

– А что Олень? – вернулся он к разговору.

Лис вздохнул:

– Оленя заперли в большую клеть из железа. Он лежит в углу будто раненый.

Плохо дело, очень плохо!

– Клетка, – продолжал Лис, – на повозке. Видно, хотят увезти Оленя. Но пока развели костёр. Человеческие слуги шаману еду готовят. А те, другие, бродят вокруг поляны и зачем-то рвут траву, кусты, цветы. Тащат всё шаману: тот смотрит да в сторону швыряет. Что ищут – непонятно.

Лис замолчал, вынул из поясного кошеля кусочек вяленого мяса и сунул в рот. Пожевал с задумчивым видом и сказал:

– Ладно, пойду. Я и вернулся только затем, чтоб тебя предупредить. Ступай к своим – расскажешь, что мы тут узнали.

– А ты?

– А я буду спасать Великого Оленя. Не дело его в клетке оставлять.

Адаши возмутился до глубины обеих душ: надо же, этот наглый Лис думает, что он, Адаши, способен бросить Оленя-с-белым-пятном в беде и поручить его спасение какому-то рыжему?!

– Сам иди к своим, – буркнул Адаши.

– Ну, две головы лучше. Хоть вторая и птичья! – Лис усмехнулся, но, кажется, был и правда доволен тем, что не придётся идти одному.

Разных племён дети, а все потомки Великого Оленя-с-белым-пятном. Значит, хоть не родные, но братья.

– Чужой шаман тебя не почуял? – спросил Адаши на ходу.

– Нет. Занят он. Волшбу неведомую творит.

До костра чужаков дошли быстро и скрытно.

Чужой шаман, завернувшись в длинный плащ из неведомого полотна, сидел в двух шагах от костра и всё на клетку поглядывал. Волшбу творил: водил палочкой по штуковине, лежащей на коленях. На носу у шамана блестели диковинные прозрачные кругляши, скреплённые тонкими полосками металла. Кругляши зловеще поблескивали, когда чужой шаман поднимал голову.

Слуги хлопотали вокруг трёх котлов, ловко развешанных над огнём. От котлов пахло непривычно, дразняще.

Странных помощников не было видно, но из лесу с другой стороны от поляны доносился треск ломаемых веток, тяжёлые шаги да недовольные крики потревоженных птиц.

Адаши нашёл взглядом клетку. Большая, чёрная, недобрая. В ней лежал, прикрыв глаза, Олень-с-белым-пятном. От клетки тянуло опасностью, хотелось отвести глаза и тихонько уползти обратно, в лес. Она тревожно мерцала, и наверняка это она пахла железом, кровью и грозой.

Парни устроились с подветренной стороны, чтобы их запахи и голоса не донеслись до чужаков.

– Сначала нужно слуг в лесу найти, – решил Адаши. – Чтоб шамана без помощников оставить. А там посмотрим, что дальше делать.

Адаши и Лис бесшумно утекли в лес и прокрались к слугам. Те оборвали травы вокруг стоянки, поломали ветки кустов и деревьев – словно стадо кабанов прошлось – и отошли глубже в лес.

Вот они, трое из семи. Одетые в тряпьё, выглядели они и вправду странно. Адаши пригляделся и обмер. У слуг железные лица. Железные руки ломают ветки, железные ноги топчут траву.

Один из слуг резко выпрямился, словно натянутая тетива, уронил собранную зелёную охапку и упал наземь. Двое других продолжили рвать цветы и травы, не глядя на собрата.

От костра донёсся недовольный голос. Властный и резкий – шаман. Собиратели развернулись и побрели к хозяину, неуклюже переставляя ноги.

Адаши и Лис выждали немного и осторожно приблизились к неподвижному телу. Блестящий неживой слуга лежал, уставившись невидящими глазами в небо. Адаши тронул его: и правда железный!

Шаман на поляне выругался и принялся кричать на слуг. Те шумно двинулись в лес, но уже не сюда, а дальше, на закат.

Лис дёрнул Адаши за руку, но тот и сам услышал: кто-то идёт. Парни метнулись в сторону и тенями скрылись за деревьями.

К железному слуге вышел один из помощников шамана. Присел на корточки, что-то пробормотал под нос и вынул из сумы на поясе узкий нож. Принялся ковыряться в железном теле и вдруг открыл маленькую дверцу в неподвижной груди.

Парни изумлённо переглянулись.