"показать, что письмо представляет собой активизацию множе

ства разрозненных сил и что текст и есть то место, где происхо

дит борьба между этими силами" (368, с. 41).

Поэтому для Фуко сама концепция о якобы присущих тек

сту "деконструктивной критики" и особой "текстуальной энер

гии", проявляющейся как имманентная "текстуальная продуктив

ность", приписывание языку особой автономности по отношению

ко всем историческим и социальным системам ("рамкам рефе

ренции", по его терминологии), является одной из форм

"идеологии", которая препятствует развитию познания.

Иными словами, речь опять идет о системе референции, и,

хотя, как мы видели, Деррида, по крайней мере в общетеорети

ческом плане, не отвергает ни понятие референции (что бы под

ним ни подразумевать), ни самой реальности, тем не менее (и в

этом и кроется главное различие их позиций) для Фуко этого

было мало, поскольку текст всегда для него вторичен по отно

шению к тем силам, которые, по его мнению, порождали и каж

дый конкретный текст, и весь "мир текстов" как проявление

всеобщей текстуальности сознания. Для Дерриды же -- основ

ной предмет научного интереса, несмотря на все его заверения и

уточнения своей позиции, лежал в выявлений специфики интер

текстуального сознания. Это различие можно сформулировать и

по-иному: Фуко выступал против конвенции автономности язы

ка, подчеркивая его прямую н непосредственную зависимость и

обусловленность историческими и социальными системами рефе

ренции. Неудивительно, что Фуко всегда привлекал к себе

внимание всех социально ориентированных постструктуралистов,

недовольных той тенденцией в общем учении постструктурализ

ма, которая вела к ограничению всей его проблематики рамками

54 ГЛАВА I Историзм Фуко

автономной, "замкнутой в себе и на себе" пантекстуальности.

Историзм Фуко

Наиболее последовательно

эта версия постструктурализ

ма заявила о себе в англий

ском постструктурализме и

американском "левом декон

структивизме".

Другой не менее важный императив всего творчества Фуко

его глубокий, хотя и весьма спорный историзм. Хотя это, в

общем, историзм спецификации человеческого мышления, пони

мание конкретно-исторического характера тех конвенций, услов

ностей и очень часто, а может быть, и прежде всего тех заблу

ждений, которые ложились в фундамент обоснования и оправ

дания -- "легитимации" -- человеком своих поступков. При

этом важно подчеркнуть, что историчность человеческого созна

ния понимается Фуко как глубоко внутренняя характеристика

каждой эпохи, скрытая от человека и неосознаваемая им

(понимание истории как "скрытой причины" -- обусловленности

поведения и мышления людей ляжет потом в основу концепции

"политического бессознательного" Ф.Джеймсона).

И этот специфическим образом прочувствованный историзм

оказал огромное влияние на формирование социологически

постструктуралистской мысли. Если попытаться дать количест

венный анализ постструктуралистских работ 80-х гг., то скла

дывается впечатление, что идеи Фуко в тот период в конку

рентной борьбе за влияние оказались сильнее абстрактно

философски сформулированных концепций Дерриды.

Еще раз повторю во избежании возможных недоразумений:

историзм Фуко весьма специфичен и более чем далек от тради

ционного, о сознательном неприятии которого ученый неодно

кратно заявлял. Это историзм, акцентирующий не эволюцион

ность поступательного прогресса человеческой мысли, не ее

преемственность и связь со своими предшествующими этапами

развития, а скачкообразный, кумулятивный характер ее измене

ний, когда количественное нарастание новых научно

мировоззренческих представлений и понятий приводит к столь

радикальной трансформации всей системы взглядов, что порож

дает стену непонимания и отчуждения между людьми разных