— Ань, долго мне тут еще? — Ванька капризно складывает губы, ставит бровки домиком. Ну чисто котик из Шрека, невозможно спокойно смотреть.

Я поправляю одеяло, делаю звук в телевизоре потише.

— Вань, пока надо понаблюдать… Потерпи чуть-чуть…

Он вздыхает, отворачивается, тонкие музыкальные пальцы мнут край одеяла…

— Вань, что?

Опять вздыхает.

— Что?

Повышаю голос, ощущая внутри беспокойство. А, учитывая, что и до этого там не особо радужно все было, то сейчас для полноты картины мне только неприятных известий о здоровье Ваньки не хватает!

С утра, словив неслабо адреналинчика на беседе с Аром и Лялей, я так и не смогла уснуть, пошаталась по квартире, переваривая в голове ситуацию и удивляясь ее глупости. И своей невезучести, конечно. Угораздило же меня именно в это время попасть к Хазарову!

И во всем остальном тоже… Угораздило, конечно…

С пятого на десятое уяснив ситуацию и поняв, что мне сейчас, в принципе, никто уже не угрожает, потому что Хазаров постарался, устроил безвоздушное пространство, да такое, что ни один микроб в живых не задерживается, я настойчиво попросила Ара с его девочкой на выход.

Выслушала его просьбу не говорить ничего Хазарову, язвительно уточнила, что, может, он уже в курсе? Как-то же Ар узнал, что Ляля здесь?

— Вот потому и узнал, — туманно пояснил Ар, — с этим я разгребусь… Тем более, пока Каз в больничке отдыхает. А ты, пожалуйста, не говори Хазару… Он… Расстроится.

Лицо его при этом чуть дернулось, и я подумала, что тяжелая у парня судьба, быть рядом с этим зверем во всякие жизненные моменты… И попадать под горячую руку. В чем-то я даже Лялю понимаю с этими ее загонами в душевные разговоры и попытками залезть в чужую жизнь. Но это ее выбор, быть рядом с таким мужчиной.

А у меня другой выбор.

Вот он, лежит, бледный и печальный, дуется… Или болит что-то, а он молчит, партизан мелкий…

— Если сейчас же не откроешь рот, пойду спрашивать, можно ли тебе вколоть сыворотку правды!

Ванька поворачивается, хитро усмехается одними только глазами:

— Врешь все. Нет такой!

— Есть. Найду! — угрожаю я, — говори, давай!

Сопит. Перебирает край одеяла опять. А потом выдыхает:

— Я боюсь, что он меня заберет!

И я молчу, не уточняя, кто этот “он”. Нам обоим понятно, кто.

— Он маму… — продолжает Ванька тихо и печально, — в больницу… Нет, я понимаю, что надо, что ей там помогут… Но все равно… Разрешения у нее не спросил, конечно же… А я с ним вообще не разговаривал все это время…

— Как это? Совсем?

— Совсем… А он и не заметил, мне кажется… Он ходил злой такой, черный весь. И срывался на всех. Ар с Казом при нем постоянно были, — начинает делиться Ванька, обиженно подхрипывая голосом, — а потом Каз пропал… Ар сказал, что он в больнице, заболел… Ага, заболел… Пулю схватил. Мне Серый говорил… Только он со мной и был… Даже Ляля не приезжала… Ар говорил, что ей нездоровится. Врал. Все врут, Ань. И ты мне врала…

Я молчу, не зная, что говорить. Но в итоге решаю не продолжать этот нескончаемый парад вранья. Ванька не заслужил его.

— Вань, да я наврала про Родиона… Я с ним вообще не виделась после того, как… Уехала…

— А зачем, Ань? — со слезами в голосе спрашивает Ванька, — не хотела оставаться? Со мной? Или он… Он тебе что-то сделал?

Последнее предположение выдается без слез, и голосом таким сухим-сухим. Мертвым. Такого не должно быть у десятилетнего ребенка! И я торопливо отвечаю, осознавая, что опять вру, но тут вообще без вариантов. Правду я ему никогда не скажу. По крайней мере, пока не вырастет.

— Нет, Вань! Он ничего не сделал… Просто… Понимаешь… Ну кто я тебе? Никто. Чужая тетя. Как нам дальше было? Мне оставаться там, в этом доме? В качестве кого? Няньки? Чтоб привязываться к тебе все сильнее, а потом, когда не понадоблюсь, уйти? Я решила, что чем быстрее, тем лучше… И что, если все будет хорошо, то мы стобой чуть позже, когда у твоего отца будет меньше дел, сможем видеться… Ну, как раньше…

Это звучит настолько жалко и плохо, что, слыша себя со стороны, понимаю: Ванька не поверит. Ни за что. И опять обвинит во вранье.

Но и рассказывать, что его отец проявил милосердие, отпустив меня живой из своих лап, не могу. Так же, как не могу рассказывать, какой его отец на самом деле зверь. У Ваньки не осталось никого. Мать в наркологии, лишена родительских прав. Его ей точно не отдадут, Хазаров не допустит. Значит, он может оставаться только с отцом. Или со мной. Но я больше чем уверена, что Хазаров просто так его не отпустит. Значит, буду торговаться, выбивать или себе время посещения, или Хазарову. И будет только хуже, если Ванька начнет еще больше ненавидеть отца…