Раз, два, три, четыре, пять, шесть шагов до стола. На нем деревянные дощечки. Свет вырезает для меня картинки, я вожу по ним пальцами и угадываю, что там изображено. Я хорошо помню, как всё выглядело, когда я еще видела. Десять лет прошло…Формы я помню. Руки помогают восстановить то, что забывают глаза. А вот цвета начинают исчезать из моей памяти. Помню зеленый… красный… синий… желтый! Лес осенью желтый, солнце светит желтым… Сарафан у меня маленькой желтый был!

А больше цветов не помню…

И как ослепла не помню тоже.

Слышу шаги за дверью. Это идет сестра младшая, Леля. Не ко мне. Вниз. Её шаги легкие и быстрые. В другую сторону идет наш дворовой. Тяжелые шаги. Медленные. Наверное, дрова несет для камина в залу. Ночами стало холодно… Слышу, как одно поленце падает и катится по полу. И как сдавленно ругается дворовой.

И опять шаги. Уверенные, быстрые. Княгиня-мать. Рядом семенит кто-то в мягких онучах. А чуть дальше нога в ногу воины идут. Точенный шаг, тяжелый, сильный.

Дверь в мою светлицу открывается.

— Лидия, — поворачиваюсь на голос.

Восемь шагов до двери, проносится в голове.

У меня большая светлица.

— Мама…

— Я тебе волхва привела…

Да сколько их уже было! — вздыхаю я.

Каждого, кого живым берут ко мне ведут. Мать клялась отпустить того, кто вылечит.

Приглядываюсь. Не глазами, по-своему приглядываюсь. Мать похожа на двухсотлетнюю сосну — величественная, высокая, несгибаемая. Я как ёлочка рядом с ней. Хотя всего на крошечку ниже. Но рост тут ни при чём.

А волхв рядом с ней напоминает старинный пень от огромных дару, что растут на чудном озере. И ветки — его руки — тянутся ко мне, я чувствую.

Растерянно стою.

Шершавые пальцы ложатся на веки.

— Целые очи у княжны, — скрипит он старчески.

— Так почему не видит?! — отчаянно вопрошает мать.

— Духи не дают. Хотят, чтобы по-другому смотрела. Наша она.

— Свет — ваш, Леля — ваша, Лидия — ваша! Всех вам отдай?! — гневается княгиня.

— Ладимир — мирской. Остальные наши.

Я вижу образы и сны вещие. Свет — снимает боль наложением рук. Леля — зверей усмиряет. Все мы младшие княжичи — волховитые. Да мать не хочет нас волхвам отдавать. Оттого и война в локе…

Раскололась. И я вижу этот раскол, струящийся по земле нашей. Он как угли светится, полыхает.

— В темницу его! — распоряжается княгиня.

И я слышу, как воины уводят волхва.

— Капитулу отдашь? — бормочет волхв. — В жернова кинешь…

— Боги… — воет отчаянно мать. — Когда это всё кончится?!

— Княгиня… — заглядывает прислуга.

— Пошли все вон!!!

Дверь мгновенно закрывается. Мы остаемся одни. Замираю. Матери под горячую руку лучше не попадаться.

— Лидия, — утихает она. — Погуляем, дочка. Уезжать скоро вам.

— Не хочу… — сжимаюсь я.

Из комнаты я выхожу только с отцом и братьями. Без них страшно… Чего боюсь — не знаю. Но брат Ладимир с князем на границе раскола. Сдерживают волховитых и тех, кто на их сторону встали от вторжения в стольный град. Иначе, заберут они нас — своих. И тогда не миновать более разрушительной войны. С теми, кто встанет под стяги Капитула. А он призовет со всех лок войска. И наша будет разрушена. На трон посадят чужих княжичей. Династия умрёт. Нельзя этого допустить!

Как я выйду отсюда, и отправлюсь куда-то — я не представлю. Как буду жить там в незнакомом месте с незнакомыми людьми. От ужаса стынет в жилах кровь. Но нужно быстрей уезжать. Мы уедем — страсти улягутся, закончится братоубийство.

— Мама, ехать пора. Отправляй за Ладимиром.

— Боюсь, отпущу — не увижу вас больше.

— Такая судьба…

— Красивая моя девочка, — обнимает меня мать. — Как ты будешь там, без братьев, слепая? Куда тебя отправят? С каким мужем? Кто тебя защитит?! Что тебе снится, Лидия?

— Разное снится… Не понимаю я этих снов. Леля снилась словно её в ночь выгоняют, плакала! А у Света руки в крови… Ладимира поток с ног сбивает, он встает и падает, опять встает и опять падает! А я…

— А ты?..

— Словно иду я по пещере, а в лицо летучие мыши бьются! Когда маленькая была, мы с князем-отцом и братом Ладимиром были у южного хребта и вошли в пещеру. На нас стаей летучие мыши полетели и крылья их по лицу, рукам… — передергивает меня от брезгливости. — Ощущение это снится… От крыльев этих! Только липкие они…