Если присмотреться, то я не видела в этих домах ничего такого уж «мрачного». Да, на улицах темно, так как уличных фонарей здесь по минимуму. В ночи здания больше напоминают чёрные пятна, окутанные зарослями, нежели похожи на то место, где можно жить, но… на этом всё.

Ни скрежета цепей, ни завывания ветра, ни посторонних воплей…

Тишина.

— Ладно, — улыбнулась Адаму. — Тогда пошли туда, — сказала я, указав на самое приметное вблизи здание.

Трёхэтажный особняк, за которым минимум три года никто не ухаживал. Стёкла на окнах побиты, двери сломаны, а внутри все перевёрнуто с ног на голову. Если судить по разбитой мебели, разбросанным повсюду столовым приборам и посуде, порванным книгам, а также частично забытой, весьма качественной, но грязной одежде, то можно сказать, что предыдущие владельцы этого дома не просто переехали, а бежали, словно за ними гнались чудовища. А после этот же дом неоднократно обворовывали.

Но от чего они бежали?

Решила подняться по лестнице наверх. Ступеньки не скрипели под ногами. Только пыль периодически поднималась от наших шагов.

— И почему же юную леди тянет на… подобное? — раздражённо спросил Адам, хотя кажется, что это был риторический вопрос. — Что может нравиться девушке? Одежда, украшения, сплетни… Но не это! В конце-то концов, Мэган, ты ведь пишешь, как я понял, любовные романы, а не роман ужасов.

— Хм? — протянула, обернувшись на лестнице назад в сторону герцога. — Любопытный стереотип. То есть, чтобы описать ту или иную сцену, я должна её пережить? Хотя, зная твоё пристрастие к биографиям, всё становится на свои места.

— Я имею в виду, что каждый должен писать то, о чём он знает. Разве это не логично? Ты ветеринар? Тогда пиши о животных. Ты рыцарь? Тогда пиши о боях на мечах. Ты повар? Пиши о кулинарии. Как по мне, всё просто, — закончил своё объяснение Адам, проходя мимо меня и продолжая идти вверх по лестнице.

— Что ж… — вздохнула я. — В какой-то мере ты прав. Всё именно так. Однако, повторюсь, это стереотип. И весьма устаревший. Какой тогда смысл в писательстве, если ты пишешь только то, что и так знаешь? Да, в начале это может и будет интересно, но в какой-то момент надоест. Возможно, если писать учебник или биографию — это ещё как-то сойдёт, но потом начнёшь испытывать голод.

— Голод? — переспросил Адам с ноткой усмешки. — Писатели едят книги? Никогда об этом не слышал, но звучит весьма абсурдно.

— Да, согласна, — также усмехнулась. — Но представь, что тебе страстно хочется прочесть о боевом сражении. О том, как добро побеждает зло. О том, как торжествует справедливость. О том, как за благие поступки каждый получает награду. Ты хочешь это прочесть, но ничего найти не можешь. Нет той самой книги, которая бы удовлетворила твои вкусы. А то, что есть, уже либо прочитано, либо его так мало, что и книгой назвать трудно. И тогда ты думаешь: «Раз я не могу нужную книгу найти, то напишу её сам. Для себя!». Ты не пишешь для кого-то другого. Только для себя. Ты один и автор, и читатель, и критик. Но главное не это.

— А что тогда? — уже спокойнее спросил Адам, неожиданно остановившись, и сам уже обернулся в мою сторону.

— Когда ты сам пишешь историю, то можешь быть абсолютно кем хочешь. В этом случае писательство уникально. Запретов нет. Хочешь быть рыцарем? Отлично. Отныне ты рыцарь и в книге описываешь свою жизнь. Той, какой её можно представить. Хочешь быть ветеринаром? Значит, ты ветеринар. А если мечтаешь побыть немного пекарем, то никто тебе не указ. Независимо от возраста, пола и социального статуса, через книги ты можешь быть кем захочешь. И в этом самое главное великолепие.

— Вот как… — протянул Адам, задумавшись.

В этот момент через окно, что находилось за его спиной, видно, как рассеялись ночные облака, и сквозь стекла в помещение пролился неоново-голубой лунный свет, который буквально окружил герцога. Стоило мне увидеть эту картину, как сердце затрепетало, пропустив удар.

Длинные чёрные волосы в некоторых местах отражали луну и казались серебряными. А голубые глаза на фоне полнолуния словно засияли ещё ярче, придавая Адаму не просто мистический образ, а скорее образ небожителя.

Но завершила всё его неожиданная лёгкая улыбка, подаренная мне, отчего в груди всё сдавило ещё сильнее. Ещё одно доказательство того, что он главный герой, о чём я постоянно себе напоминаю и о чём постоянно забываю.

Эх… И достанется же кому-то это совершенство.

— Думаю, — продолжил Адам всё с той же мягкой улыбкой. — Я изменил своё мнение, и мне всё же стоит почитать твои книги. Интересно узнать, какой ты в те моменты хотела быть.

А вот это уже плохо, но отговорить герцога не успела, так как он окончательно поднялся на этаж и вошёл в первую попавшуюся комнату.

По правде сказать, я даже не думала о том, что он так спокойно пойдёт со мной. Однако Адам здесь. В мрачной комнате, где, по сути, ничего ценного, кроме бардака, не осталось. Мы были на верхнем этаже и смотрели на тёмную улицу через разбитое окно.

Отсюда я смогла заметить, что на участках рядом с некоторыми домами стояла вывеска: «Продано». И эта вывеска вызывала множество вопросов, поэтому только сейчас стало понятно, что тут всё не так-то просто.

— Кому принадлежат эти земли? — спросила у Адама.