– Подумаешь, - фыркнула Санрай, - Я послала свою служанку принести песка, чтобы слегка затушить очаг. Она споткнулась о твои сундуки, так неудобно расставленные неумехой Сувдой, вот и рассыпала.

– Так отчего же до сих пор не убрала? – в голосе Эйлин сквозили ледяные нотки.

– Так праздник вечером, - усмехнулась Санрай, - мне нужна помощь всех моих помощниц.

– Я отправляюсь в халуун. К моему приходу кровать должна быть вычищена, - не повышая голоса, сказала Эйлин.

– А то что? – заносчиво спросила Санрай.

– А то в следующий раз ты в своей кровати, Санрай, можешь не заметить травки, вызывающей зудящие красные пятна на лице, - Эйлин смотрела прямо в глаза застывшей, как каменное изваяние эмегтэй.
– Степь почти закончилась, а лес я знаю лучше, чем вы. Подумай, стоит ли доставлять мне мелкие неудобства?

В полной тишине княжна вышла из гэра в сопровождении Сувды.

– Не переживайте, - Сувда шла вперед, указывая дорогу, - если они не уберут, я быстро приведу все в порядок.

– Они уберут, - Эйлин едва поспевала за шустрой служанкой, боль в мышцах давала о себе знать непривыкшей к длительной верховой езде девушке.
– Не станет Санрай подставляться по таким мелочам, пока Хан не уехал. Она выдумает, что-то посерьезнее.

– А вы видели, что на этой гадине надеты ваши серьги и колье? – спросила Сувда и покачала головой. – Даже не скрывается, воровка. Зря вы не нажаловались, Эмегтэй Эйлин.

– Может и зря, - вздохнула княжна.
– Чего уж теперь говорить об этом.

***

Халуун роскошью не отличался, но Эйлин он показался волшебным. Небольшой гэр, крытый промасленными шкурами, из небольшого верхнего отверстия которого, клубами вырывался пар, примостился почти у самого берега реки.

– Это чтобы воду таскать и сливать легче было, - объяснила Сувда.
– Походным халууном только Хан и важные нукеры пользуются.

– А остальные не моются? – удивилась Эйлин.

– Для остальных – целая река, - рассмеялась служанка.
– Но я рада, что имею возможность помыться в горячей воде после вас.

Эйлин не спеша стала снимать с себя грязную одежду. Раздевшись, княжна обернулась и наткнулась на шокированную Сувду.

– Что? – спросила княжна, глядя на отвисшую челюсть служанки, - Что не так?

– Ваши ноги… - прошептала Сувда.

– А что с моими ногами? – Эйлин наклонилась рассмотреть и обомлела.

Все бедра, особенно внутренняя сторона, были сплошь усеяны синяками, которые окрашивали почти всю поверхность в неровно фиолетово-желтый цвет. Выглядело ужасно.

– Сзади такая же картина? – спросила Эйлин, повернувшись к Сувде спиной.

– Еще хуже, - мрачно подтвердила девушка.
– Как же вы доехали, моя эмегтэй? Вам нужно было сказать, и тогда бы вас пересадили в повозку. Бедная вы моя, бедная…

– Я княжна, Сувда, - гордо расправила плечи Эйлин.
– И не привыкла жаловаться. Маленьким неприятностям не сломить меня.

– Трудно вам здесь придется, - продолжала причитать Сувда, усаживая княжну в огромную бадью с горячей водой.

– Хорошо-то как, - блаженно вздохнула Эйлин.
– Чистое тело быстро забывает о тяготах пути. А куда это Санрай так усердно собиралась?

– Чистое тело, - съязвила Сувда, - а не искалеченное. Нужно у доктора снадобье какое попросить. Да не успеем. Великий Хан вас к себе после праздника потребует, скорее всего.

– О каком празднике идет речь, Сувда? – Эйлин внимательно посмотрела на служанку.

– Всегда в начале Великого похода празднуют День Матери Всех Степей. Сначала все боо будут взывать к Высшим силам, а Великий Хан возвестит откуда придут отороги и где их ждать в первую очередь. Потом будет большой пир с танцами и песнями старинными – красиво-о-о-о, - и девушка захлопала в ладоши.

– Санрай туда собирается? – нахмурилась Эйлин.

– Туда. На праздник принято самое лучшее надевать, чтобы Высшим силам понравиться.

– Что ж у Санрай ничего лучше серег и ожерелья, подаренных мне Ханом, не нашлось? – усмехнулась княжна.

– В них же таальские топазы, - воскликнула девушка.
– Они в три раза дороже бриллиантов ценятся и жемчуг там крупный, редкий.

– Знала, что берет, - улыбнулась Эйлин.

– Как бы эти украшения вам горем не обернулись, - тихо сказала Сувда, промывая теплой водой густые волосы Эйлин.

***

Кайсар не находил себе места. Словно барс по клетке, метался по гэру. Всю неделю он старался не вспоминать северянку, но мысли настойчиво возвращались к ней, и в памяти всплывали золотые волосы, синие глаза Эйлин, ее ласковая улыбка. Он заставлял себя держаться от нее подальше, но издали в бесконечной веренице людей и животных выискивал хрупкую фигурку княжны. А однажды, Кайсар услышал ее смех. Девушка стояла возле старой кобылы и о чем-то разговаривала с конюхом. В тот миг он готов был броситься к ней и ластиться у ног, как верный пес, вымаливая лишь одну улыбку.