Логика птиц
вернуться

Аттар Фаридаддин
Шрифт:

Араб в Персии

Попал в Персию некий араб, местными обычаями он был поражен. Всё вокруг рассматривая, тот несведущий заглянул по пути в придорожный каландар [311] . Увидел толпу развесёлых людей без головы и корней, без единого слова на кон ставивших оба мира. Все — игроки, шулеры, жулики, в подлости один почище другого. У каждого кувшин с винным осадком в руках, каждый из них, лишь войдя, свой кувшин уже выпил. Увидев этих людей, араб зайти захотел, соблазну поддались его ум и душа. Заметив его удивление, его потерянную душу и ум, «Входи, незнакомец», — сказали ему те пройдохи. Араб внутрь заглянул, и этого было достаточно. Напоил его один жулик из кувшина последками, араб себя позабыл, мужество его испарилось. Нёс он много золота, серебра и прочих ценностей, выиграл у него всё жулик в первой игре. Другой жулик напоил его ещё одним кувшином, да голым из притона и выставил. И шёл араб до своей земли наг и нищ, с жаждой в душе и сухими губами. «Ты полон смятения! — сказал ему его родич. — Где твоё золото и серебро, где ты ночевал? Утеряны золото и серебро, и сам ты потерянный, будь проклята твоя поездка в Персию. Вор ограбил тебя? Где богатство твоё? Объясни, я хочу знать всю историю». «Бодро я шёл по дороге, — сказал араб, — вдруг увидел таверну. Ничего я больше не помню, потеряно серебро, золото, и я нищ». «Опиши её», — сказал родственник. «Входи! Вот и всё описание», — ответил араб. Араб исчез без остатка, от всего, чем владел, осталось «Входи!». Забирай свою голову либо на порог поставь ногу. Уходи неприкаянным или воспринимай душой. Если душой воспримешь тайну любви, отдавая душу, разберёшься в деле любви. Отдашь душу и останешься наг, а в обозе твоём останется лишь «Входи!».

311

Каландар— место, служившее пристанищем жуликов, нищих, бродяг и странствующих дервишей.

Ибрахим при смерти

Когда подошёл час Ибрахима, воспротивился он легко душу отдать Азраилу. «Вернись, скажи Падишаху, — сказал Ибрахим, — чтобы Он не просил душу у Ибрахима». Всевышний ответил: «Если ты есть Ибрахим, с лёгкостью препоручай своему Господу душу. Не мечом же её у тебя отбирать? Кто откажет своему Господу в своей душе?» «О свеча мира! — спросил некто присутствующий. — Почему Азраилу душу не отдаёшь? Влюблённые с такой отвагой её отдавали в пути! А ты почему держишься за неё?» «Как же я могу душу отдать, — ответил Ибрахим, — когда между нами стоит Азраил. В огне мне явился Архангел и сказал: "Проси у меня чего-либо, о Ибрахим". Я не смотрел в его сторону: он был препятствием на моём пути "кроме Аллаха". Раз я отвернулся от Архангела, неужели я могу душу отдать Азраилу? Я не расстанусь с душой так легко, пока от Него не услышу: отдай. Пусть Он прикажет мне душу оставить. Мир полон душ, цена его для меня — ползерна, и в обоих мирах никому я жизнь не отдам, пока Он об этом не скажет, вот в чем здесь дело».

Стоянка познания

Затем перед оком предстанет познание безначальной и бесконечной пустыней. Никого не найдёшь, кто в этом месте не заплутал бы из-за множества троп. Ни один путь в нём не похож на другой, последовавший за телом получит одно, за душою — другое. И душа, и тело от недостатков и совершенств непрерывно приходят то в упадок, то в возвышение. Раз появились разные пути, разделятся идущие по мере своего изъяна. Годится ли на этом добром пути больной паук слону в спутники? Каждый странствует по мере своих совершенств, приближённость каждого определяется его состоянием. Летящая муха, так мухой и оставаясь, разве догонит сарсар [312] ? Раз полёты оказались столь разными, ни одна птица не станет другой птице спутницей. Познания оказались здесь разными, один нашёл себе михраб, другой — идола. Когда взойдёт солнце познания в небе этого высочайшего пути, каждому по-своему глаза откроются, и, поистине, каждый найдёт свою высоту. Тайна частицы для него откроется, мир огня для него станет садом. Он увидит ядро изнутри, не со стороны скорлупы, и не найдёт там, кроме Друга, даже частицы иного. Начнёт он постоянно созерцать лик Его, будет непрерывно все уголки Его улицы видеть. Сотня тысяч сокрытых тайн вдруг явят себя, солнцу подобные. Сотни тысяч людей непрерывно теряются, дабы один стал обладателем тайн. Здесь нужен совершенный, с дивной душой, чтобы смочь нырнуть в это глубочайшее море. Если благодаря познанию тайн у тебя появится радость, то и каждый новый миг принесёт тебе новый восторг. Жажда совершенства означает здесь готовность отдать сто тысяч жизней ради Него. Если дотянешься до Высочайшего Трона, утони в море познания, иначе — сядь в трауре. О спящий, если радость тебе не нужна, отчего же в трауре ты не сидишь? Если от воссоединения с Любимым нет радости, то встань и грусти от разлуки. Если не видишь Его красоту, не сиди! Встань, ищи тайну. Если нет знания у тебя, разве не стыдно тебе? Сколько можно быть ишаком без узды?

312

Быстрый, часто ураганный ветер.

О превратившемся в камень

Один мужчина превратился в камень в горах Китая [313] , проливая слёзы на землю. Когда капали горькие слёзы на землю, то в камни и они превращались очевидно и зримо. Попади эти его камни в руки облака, до самого Дня Суда ничем, кроме печали, не пролилось бы облако! Знание — это и есть тот чистейший, честный мужчина, ищи его, даже если придётся ехать в Китай. Ибо знание — это горе для слабых, и до каких пор нужно возиться с неверными? Эта юдоль печали погружена во тьму, знание в ней — драгоценный светильник. Проводники твоей души в этой тьме — наука о сокровенном и освежающее душу знание. Ты в этой тьме без конца и без краю застрял Искандаром без провожатого. Много возьмёшь из этих сокровищ — самым сожалеющим [314] себя обнаружишь. А не нужны тебе драгоценности, о ты, место пустое, — опять же самым сожалеющим будешь. И всё. Овладеешь ты этим сокровищем или нет, я каждый миг самым сожалеющим тебя нахожу. Затеряны этот мир и тот мир в душе. Тело от души и душа от тела и спрятаны, и потеряны. Когда, исчезая, утрачиваешь место постоянных потерь, то обретаешь место, уже человека достойное. А если на этом пути застреваешь, горько тебе. Твоё тело с макушки до ног в рыданиях потеряется. Не спи ночью, не принимай пищи днём, чтобы это желание возникло в тебе. Пожелай, чтобы прочие твои желания пропали, чтобы исчезли дневной аппетит и ночной сон.

313

Отсылка к сюжету старинной персидской сказки о том, кто в горах Китая искал знание и превратился в камень.

314

Первый «вид» сожаления связан с пониманием безграничности знания и невозможности всё постичь. Второй «вид» сожаления (см. следующий бейт) связан уже с осознанием собственной нерадивости и бессмысленно потраченного времени. (Этот и следующий бейты очень иллюстративны. Один и тот же оттенок состояния ассоциирован с разным содержанием. — Прим. изд.)

Незадачливый влюблённый

Однажды некто, ошеломлённый от любви, уснул на земле — плачевное состояние! К нему его возлюбленная пришла, увидела его спящим и себя покинувшим. Написала она достойное такой картины письмо и привязала его к рукаву влюблённого. Когда влюблённый проснулся, то, прочтя письмо, горько заплакал. «О молчаливый! — там было написано. — Поднимайся! Если ты купец — зарабатывай золото. Если ты верующий, то ночью не спи, молись до утра и Его рабом становись. А если ты человек любви, то стыдись! Разве глаза влюблённого имеют дело со сном? Влюблённый через ветер проходит днём и через лунный свет [315] ночью. Раз ты и не тот, и не другой, о потухший, не лги, что любишь меня. Если влюблённый спит в чём-либо, кроме савана, назвать его могу я влюблённым — да влюблён он в себя. Раз ты любовь не постиг, спи спокойно, ибо ты не тот человек».

315

Персидская поговорка, «ходить через лунный свет» означает зани-

маться бесполезным делом.

Влюблённый часовой

Один часовой крепко влюбился. Лишился он сна и ночью, и днём. Не спящему влюблённому сказал его собеседник: «О бдящий, поспи хотя бы ночью минутку!» «Любовь подружилась во мне с часовым, — тот ответил, — сон с ними обоими несовместим! Недостойно спать часовому, и тем паче — влюблённому! Раз принято один груз класть поверх другого, значит, следует это делать. Как могу я уснуть даже ненадолго? Ведь не одолжишь сон у одного в пользу другого! Любовь меня испытывает каждую ночь, надзирает за часовым. То я ходил, стуча по барабанчику палочкой, то от горя бил по лбу себя». А если на миг задрёмывал тот взволнованный, любовь устраивала ему иную проверку: Не давал он покоя людям всю ночь, едва они засыпали, кричать начинал он во сне. «О, ты весь охвачен кипением, горем, — сказал ему один друг, - целую ночь очей не смыкаешь!» «У часового сна не бывает, — тот ответил, — на лице влюблённого нет ничего, кроме слёз. Долг часового — хранить бдительность, долг влюблённого — позор принимать [316] ». Когда из глаз льётся вода, а не сон, уже закрыта эта дорога для сна. Влюблённый и часовой в нём стали товарищами, стал сон в его глазах грузом в море [317] . Влюблённость часовому пришлась по душе, бодрствование в его уме закрепилось. У того, кому бессонница приятна и по душе, разве ум захочет водиться со сном? О мужчина, если ты ищешь — не спи! И хороших тебе сновидений, если ты лишь рассуждаешь. На улице сердца дежурь непрерывно, ибо возле сердца снует много воришек. Есть пересекающие дорогу воры у сердца, береги от них сокровище сердца. Когда постоянство этой стражи сделаешь своим качеством, быстро возникнут любовь и познание. В этом море крови никак мужчине не обойтись ни без познания, ни без бодрствования. Тот, кто долго не спал, дошедши до Его Величия, в сердце сна не имел. Если бдительность сердца происходит от бодрствования, одолевай сои, храни верность сердцу. Сколько же повторять: твоя сущность утоплена, и крик утопленника не спасёт. Влюблённые добрались до самой границы, опьянев, там уснули в любви. И ты жди, ибо те, мужественные, совершили то, что и следовало. У кого восторг от Его любви появился, тот быстро отыщет ключи от обоих миров. Если она женщина — станет она дивным мужчиной, а если мужчина — глубочайшим морем он станет.

316

Дутар использовал оборот «иметь лицо без капли воды», т.е.

«выплакать все слёзы». Однако, когда так говорилось о влюблённых, то оборот приобретал метафорическое значение: для влюблённого выплакать все слёзы означало раскрыть неукротимость своего желания, что в обиходе, в свою очередь, означало опозориться.

317

В оригинале сложная игра слов: в глазах часового — и с его точки зрения, и в прямом смысле слова — сон является препятствием, мешающим плыть по морю любви. Служба часового заключается в том, чтобы сон, однажды исчезнув в море текущих из глаз влюблённого слёз, не стал вновь помехой.

Аббас говорит о любви

«О мужчина любви, — Аббас сказал кому-то, — когда в ком-то боль любви осветит хоть частичку его, то если он мужчина, то родит в себе женщину [318] , а если женщина — возможно, она станет мужчиной». Не видел ли ты женщину, рождённую от Адама? Не слышал ли о мужчине, родившемся от Марьям? Пока не осветишь полностью всё, что требуется, твои дела не могут быть всегда гладкими. Когда всё осветится — царство станет твоим, всё, что у тебя на сердце, ты обретёшь. Считай, что именно это — и царство, и изобилие. И лишь крупицей этого является целый мир веры. Если же удовлетворяют богатства этого мира тебя, то до Судного дня, а затем навсегда останешься ты испорченным. Познание — царство вечное, старайся обрести это качество. Опьянённый миром ирфана станет для людей всего света султаном, в чьих глазах любые владения — мелкое зёрнышко, а в его море и девять небес — лишь корабль. Если бы царям мира было ведомо о восторге от вкуса напитка Единого у бескрайнего моря, то от боли сидели бы они в горести, друг на друга от боли не поднимая и глаз!

318

Речь идёт о сильной боли при родовых схватках.

Махмуд в развалинах

Заглянул однажды Махмуд в развалины, заметил там безумца влюблённого — у того от горя опущена голова, спина выгнута, словно гору несёт. «Прочь, и немедля, — увидев шаха, безумец сказал, — иначе ещё сотню раз скажу тебе "вон". Ты не шах, а слабак, перед своим Богом — неблагодарный». «Я Махмуд, прекрати звать неверным меня! — ответил султан. — Хотя скажи ещё одно слово, а дальше — молчи». «Если бы ты узнал, о невежда, от кого отдаляешься, расхаживая вверх ногами [319] , то ни пепла, ни земли от тебя не осталось бы, и огнём постоянно ты посыпал бы голову!»

319

Упрёк безумного связан с тем, что султан забывает, куда должен стремиться и ради чего жить.