– Они самые, – ответила Ведьма, сверкнув взглядом в направлении столешницы, на которой между старым самоваром и ступкой выделялся непонятный предмет обтекаемой формы с встроенным рядом аккуратных кнопочек и дремавшим покамест циферблатом.

От неведомого чуда взгляд Амазонки переметнулся к предмету вполне обыкновенному: рядом с диковинкой стояла фляга, неподалеку – граненый стакан.

– Угощайся! – сказала Ведьма, улыбнувшись на одну сторону лица.

Амазонка знала, что во фляге – яд. Но, наполнив стакан, все равно выпила залпом. Чем ядренее был яд, тем сильнее становилась Амазонка.

«Сколько ни трави – ей все нипочем!» – в который раз дивилась Ведьма.

– Классное пойло! – восторженно оценила Амазонка зелье, вытирая ладонью губы.

Приятное тепло разливалось по телу, глаза искрились, вены наполняла новая кровь, – прежнюю забрал яд. В тусклую хижину Ведьмы будто заглянуло само Солнце. Словно и не было всех тех лун за спиною, возмущенного моря, гравия дорог, поскрипывающего под тяжелым шагом, застилавшей глаза пыли, всего накопившегося груза под сердцем усталого путника. Точно и не покидала Амазонка лачугу у дубравы, как будто вернулась, отлучившись лишь на миг.

Пока Амазонка пребывала в сладостном плену сиюминутных радостных настроений, тетерева оказались ощипаны и разделаны, причем без какого-либо ущерба для матово-белой кожи Ведьминых рук. Хозяйка поднесла тушки к непонятному агрегату и, приоткрыв на нем крышку, погрузила их внутрь емкости.

– Похоже на кастрюлю, – произнесла Амазонка, отвлеченно улыбаясь.

– Вроде того, – кивнула Ведьма.

Закрываясь, щелкнула крышка. Из пальцев Ведьмы брызнули алые искры, в воздухе запахло гарью. Ведьма выругалась, поплевала на пальцы. Следующий разряд привел «кастрюлю» в движение – прибор затрясся, зашипел, циферблат вспыхнул красным. Пальцы Ведьмы прошлись по кнопкам, и… «кастрюля» заговорила!

«Тушеное мясо», – отозвалась «кастрюля» ровным, весьма приятным женским голосом.

От удивления из головы Амазонки в один момент выветрился весь старательно сцеженный неистощимым организмом из зелья хмель. Осталась ядовитая горечь, возвращавшая тоску.

– Только не говори, что ты приручила демона! – недовольно хмыкнула Амазонка.

Ведьма, острым чутьем уловив настроение подруги, тут же поднесла флягу, собственноручно наполнив стакан.

– Не по мне бесовские штучки, я всего лишь позаимствовала очередное изобретение Создателей, – ответила она.

Облегченно выдохнув, Амазонка снова осушила стакан. Ядовитая субстанция хлынула в кровь, бессильная против воли воительницы, тотчас обращалась в хмель. Дух пришел в тонус, и Амазонка, облизнув губы, спросила:

– Никак не возьму в толк: зачем Создателям изобретать всяческие штуковины, когда в их руках источник великой Силы творения?

В дальнем углу лачуги послышалось шевеление, за ним – свирепое «мяу…» – огромный черный котяра опрокинул помело, которое, упав, больно прижало длинный, привыкший к страданиям, но все еще считавшейся предметом гордости хвост. Раздосадованный кот шмыгнул вниз, пронесся под столом в поисках сочувствия у хозяйки. Поздно завидел он Амазонку – его неприятие обладательницы грубой поношенной обуви и скверных привычек, худшая из которых – производить неожиданно резкие движения, было взаимным. Прячась за длинными полами платья Ведьмы, он встал в боевую стойку, изогнув спину и взъерошив шерсть.

Амазонка шикнула, изобразив оскал, и замахнулась рукой в притворном намерении врезать мохнатому. Кот молниеносно ретировался, поджав хвост, забрался в тот же угол, не переставая оттуда ворчливо шипеть.

Ведьма укоризненно поглядела на подругу, но промолчала. После паузы произнесла:

– О чем ты говорила? Ах… об источнике Силы.

Вот что я думаю. Создатели львиную долю сил вложили в свои творения, оставив себе ничтожную малость. А позже и вовсе позабыли о Силе, утратили веру в нее, как будто ни Силы, ни ее источника никогда не существовало на свете. Они сами наделили ею свои творения, начисто позабыв об этом, а после стали думать, что их создания обладали Силой изначально. В дальнейшем Создатели поистине впали в крайнее безумие, вообразив, что не кто иной, как их творения создали материю – мир, где они пребывают, и даже их самих.

– Разве они не понимают? Как мыслеформа может породить мыслителя? Это же полнейший абсурд!

– Спроси чего полегче, – ухмыльнулась Ведьма, направляясь в угол поправить упавшее помело.

Проходя мимо настенного зеркала, Ведьма на миг отразилась в нем. Зрелище явилось гостье не впервой, но, как и много раз до того, ее передернуло: полуистлевшие лицевые кости, черные дыры глазниц и наполнявшая их муть, голый череп – таков был правдивый облик хозяйки дома, остальное – морок. Чуткое обоняние гостьи уловило запах разложения, и она поспешила отвлечься.

– Зачем я, собственно, пришла? – опомнилась Амазонка. – Ах да, послушать истории.

Ведьма слыла превосходной рассказчицей. Правдивость историй не заботила Амазонку, – главным был интерес, он один и принимался в расчет.

«Блюдо приготовлено!» – непрошено возвестил механический голос – неблизкий, чуждый, неживой.

Ведьма, поколдовав над чудо-кастрюлей, вернулась к столу с готовым блюдом.

– Какую историю поведать тебе на этот раз? – спросила Ведьма, усаживаясь подле подруги и сочувственно, с легкой примесью снисхождения наблюдая, как та со зверским аппетитом уплетает мертвую плоть, запивая ядом из хозяйской кладовой.