Кроме того, пусть она и прихватила с собой изрядный груз золота, но все деньги рано или поздно кончаются. Да и путешествие будет стоить изрядно. Значит нужно придумывать, чем она будет зарабатывать на жизнь.

Были и еще причины, о которых она также не могла сказать брату. Что знает мальчишка, выросший в степи о психологии? Да, ничего не знает. Он прекрасно разбирается в конях, овцах, в приметах погоды, в походной жизни. Зато он не умеет читать и писать, и заставить его, считающего себя в данный момент старшим мужчиной в роду, учиться этому всему будет занятием не из легких.

А вот оторванный от родной почвы, он сможет увидеть другие города и других людей. Сможет понять, что цель жизни не обязательно сводится к тому, чтобы стать предводителем племени или завести собственный дворец. Поэтому Нариз давила на то, что боится оставаться здесь, что убийцы, возможно, идут по их следу и рано или поздно схватят. И кто тогда отомстит за смерть Барджан айнура?

Спор не был особенно горячим. Гуруз понимал, что в целом сестра права. Но даже себе он боялся признаться, что его страшит такое долгое путешествие – слишком долго он был средним сыном в семье, подростком, пусть и любимым отцом и матерью, но не наследником, не гордостью рода.

Показать свою слабость сестре он не мог. Потому в точности повторив жест отца, который видел не раз, он взмахнул рукой, как бы отсылая женщину из шатра, и заявил:

– - Замолчи, дочь Хирга! Не зря предки говорили, что у бабы волос длинен, а язык еще длиннее – у меня уже болит от тебя голова!

Нариз сдержалась с трудом. Ей очень хотелось закатить самоуверенному братцу мощный подзатыльник. Однако, она промолчала и дала время успокоиться и ему, и себе.

Спор происходил за завтраком. Она нарочито медленно доела политую медом мягкую лепешку, запила чем-то похожим на простоквашу, дождалась пока брат отодвинет от себя опустевшее блюдо и сказала:

– - Чем больше мы спорим, Гуруз, чем дольше мы ссоримся, тем больше шансов даем мы нашим врагам.

Гуруз вспыхнул было, открыл рот, собираясь продолжать, но она просто повернулась к нему спиной и легла, уткнувшись лицом в стену, -- все деньги были у нее, также, как и все золото. И рано или поздно он должен был это сообразить.

Полдня они сидели в комнатенке, никуда не выходя и не разговаривая. В это время прибыл большой караван откуда-то, забегали слуги, распределяя животных, загомонили жильцы в соседних комнатах, потом все стихло. А в комнате все еще стояло напряженное, нервное молчание. А потом раздался глухой топот копыт об утоптанную землю и громкий, какой-то начальственный голос крикнул:

– - Ай-я! Хозяина сюда!

Подростки, оба, подскочили на своих топчанах и нервно уставились друг на друга. И у Нариз, и у Гуруза билась одна мысль на двоих:

– - Нашли!

Боком, стараясь не мелькнуть в окне в полный рост, Гуруз двинулся по стенке и аккуратно выглянул в узкую зарешеченную щель. Нариз слушала лебезящий голос хозяина, какие-то требования прибывшего мужчины, еще чьи-то непонятные голоса, когда Гуруз, кажется все это время даже не дышавший, громко и облегченно выдохнул и сказал:

– - Это не за нами.

Нариз вопросительно и недоверчиво уставилась на его лицо, отметив про себя, как на тощей мальчишечьей шее бьется тонкая голубоватая жилка.

– - Точно не за нами?

– - Нет, это охрана ридгана. Они спрашивают про какого-то купца. Повелитель ждет его караван.

Понимая, что надо дать брату возможность отступить, Нариз жалобно сказала:

– - Гуруз, я не смогу так жить! Вздрагивать от каждого шороха, бояться собственной тени! Прошу тебя, давай уедем отсюда.

Мальчишка кивнул головой, как показалось Нариз, с некоторым облегчением.

Время было еще достаточно раннее, а спорить больше было не о чем. Поэтому, оплатив комнату еще на день, они двинулись на рынок.

Их втянул и растворил гигантский гомонящий базар, пахнущий конским навозом и дымком костров, на котором прямо здесь готовили мясо, жарили пирожки с разными начинками, кипятили травяные отвары. Здесь резко смешивались запахи экзотических фруктов и кожаных седел, ароматы пряностей и духов, крепкий букет чеснока и пота плыл, растворяя в себе десятки и сотни различных чужеземных ноток.

Коней Гуруз выбирал долго и придирчиво. Торговался уверенным голосом, называя все их недостатки, хотя Нариз ничего такого не заметила. В результате они стали владельцами двух коренастых, крепких лошадок с коротко остриженными гривами, торчащими щеткой. Здесь же им подсказали, где можно сторговать телегу.

Кибитка, которую выбрал Гуруз, была такая же по размерам, как и та, в которой они сюда ехали, но выглядела понаряднее, на бока чем-то зеленым, похожим на масляную краску, были нанесены незамысловатые узоры, а толстенная плотная холстина, натянутая на дуги, оказалась пропитана чем-то довольно вонючим. Пожилой торговец, низенький, пузатый, с масляно блестевшим лицом, нахваливал свой товар: