— Давай-ка отойдем, — посоветовал я Бренде. — Они не наступят на тебя, если увидят, где ты, но у них очень короткая память: как только отвернутся, сразу же забудут, где ты стоишь.

— Куда они идут?

Я показал на открытые ворота в противоположной от нас стене пещеры. Вывеска над ними гласила: "Первый загон для спаривания".

— Брачный сезон почти закончился. Подожди, пусть Калли запрет их, потом можно будет посмотреть на спаривание. Это довольно интересно.

Один из бронтозавров издал скорбный мычащий звук и потрусил быстрее. При одной шестой "же" даже многотонный ящер может двигаться бойко. Сомневаюсь, что эти тяжеловесы ставили рекорды скорости на старушке Земле. На самом деле я удивляюсь, как они там вообще могли стоять на суше.

Вскоре мы увидели, что заставило зверя ускориться. В пещеру въехала Калли верхом на тираннозавре. Огромный хищник прекрасно слушался поводьев — и, как только самка решила было остановиться, поспешил преградить самцу путь к отступлению, яростно оскалив ужасные зубы. Гигантские травоядные шустро ввалились в загон для спаривания, и дверь за ними автоматически закрылась.

Палеонтологам прежних времен так и не удалось угадать истинный цвет динозавров. Казалось бы, в первую очередь они должны были руководствоваться в своих догадках расцветкой многих современных им рептилий. Но если взглянуть на реконструкции динозавров, выполненные старыми художниками, преобладающими цветами оказывались глинисто-коричневый, болотно-зеленый и хаки. А в действительности эти ящеры совсем другие.

Существует несколько основных мастей бронтозавров, но Калли предпочитает "желтопузых Кел-Тех", названных так в честь лаборатории, которая впервые вывела их. Нижняя часть туловища у них канареечно-желтая, спина — привычного по старым рисункам глинисто-коричневого цвета, а вот бока и шея могут быть темно-зелеными, изумрудными или с нефтяным отливом. От глаз вниз по шее идут радужные фиолетовые полосы, а под горлом красуются белые "галстучки".

А в окрасе тираннозавров, разумеется, преобладают красные тона. Под шеей у них болтаются огромные кожные мешки, как у игуан — в период спаривания самец надувает и резко сдувает их, призывая самку своеобразным оглушительным хлопком. Воздушные мешки обычно темно-синие, хотя могут быть и пурпурными, и даже черными.

На тираннозавре нельзя ехать верхом, как на лошади: спина у него чересчур покатая. Существуют разные приспособления, но Калли предпочитает нечто вроде узкой платформы, на которой можно сидеть или стоять, в зависимости от цели поездки. Платформа крепится к плечам ящера — и, учитывая, на какую высоту над плечами поднимается шея, большую часть времени Калли едет стоя, еле-еле выглядывая из-за головы.

— Выглядит весьма непрочно, — заметила Бренда. — А если она упадет?

— Лучше не надо, — ответил я. — Если человек внезапно попадется тираннозавру на глаза, он скорее всего будет схвачен. Но не бойся: эта зверюга в наморднике.

На платформу к Калли вскочил помощник, взял у нее поводья, и она спрыгнула на землю. Когда тираннозавр скрылся за воротами пещеры, она взглянула на нас, изобразила на лице раздумье, потом помахала мне. Я помахал в ответ, она сделала нам знак приблизиться — и, не дожидаясь, пока мы подойдем, устремилась к загону для кормежки.

Я почти догнал ее, как вдруг что-то просунулось сквозь прутья металлической ограды прямо у нас за спиной. Бренда подскочила, но быстро успокоилась: это был всего лишь детеныш бронтозавра. Он выклянчивал угощение. В полутьме загона я различил несколько дюжин "малышей" размером со слона. Большинство из них уютно устроилось в теплой грязи, но пара-тройка самых ненасытных толкалась вокруг корыта.

Я вывернул карманы и показал попрошайке, что они пусты. Обычно я приношу с собой пучки их любимого сахарного тростника.

Бренде и вовсе нечего оказалось выворачивать — карманов у нее не было, просто потому, что не было штанов. На этот раз она нарядилась в мягкие кожаные сапоги до колен и крохотную блузку-топ с короткими рукавами. Цель этого наряда была в том, чтобы показать мне, что у нее появилось нечто новенькое: первичные и вторичные половые признаки. Я был почти уверен: она питала надежду, что я предложу ей проверить их на деле в ближайшие дни. Впервые я догадался, что она влюбилась, когда она узнала, что Хилди Джонсон — не мое настоящее имя, а псевдоним, который я взял в честь своего вымышленного коллеги, персонажа пьесы "Первая полоса". Вскоре после этого моя подручная сделалась "Брендой Старр".

Должен признать, теперь она выглядела более сносно. Нейтралы всегда действовали мне на нервы. Она не переусердствовала с размером бюста, да и волосы на лобке выглядели естественно, без всяких диких модных причесок, которые меняются с головокружительной быстротой…

Но у меня не было настроения заглядывать ей под нижнюю прическу. Пусть лучше подыщет себе мальчишку-ровесника.

Мы присоединились к Калли в загоне для кормежки, вскарабкались на самый верх десятиметровых ворот и облокотились на верхний поручень ограды, созерцая нервно жующих чудовищ.

— Бренда, — возвестил я, — позволь представить тебе Каламари Кабрини, владелицу этой фермы. Калли, познакомься, это Бренда, моя… э-э-э, помощница.

Женщины потянулись через меня пожать друг другу руки, и Бренда почти потеряла равновесие на скользких стальных прутьях. Мы все трое были мокры до нитки. Мало того, что в пещере было очень жарко и влажно, еще и с потолка каждые десять минут сыпался дождь мелких брызг, чтобы у скота не пересыхала кожа. Калли единственная выглядела нисколько не озабоченной этим, поскольку была без одежды. Мне следовало вспомнить об этом и нацепить на себя поменьше тряпья; даже Бренда оказалась в лучшем положении, чем я.