Тренер открыл дверь своего деревянного дома, находившегося неподалеку от ульриксдальского ипподрома, и увидел того, кого никак не ожидал здесь встретить. Появление Конуэя его не поразило бы – репортер вечно что-то разнюхивал, пытался выведать подробности предстоящих скачек то у жокеев, то у владельца лошадей. Но откуда тут взялся Раш? Здесь, в Швеции! В то же время Доннели понимал, что Франц Раш такой человек, которому свойственно неожиданно появляться в самых непредвиденных местах. При этом можно было рассчитывать на какой-нибудь крайне неприятный сюрприз.

Удивительнее же всего было то, что два этих совершенно разных человека появились у него на пороге вместе.

– Если я не ошибаюсь, герр Раш?

Раш ухмыльнулся.

– Да, пришел проведать Гренадера.

– Ничего не получится. Во всяком случае, сейчас, ночью. Я не могу допустить, чтобы в стойло попал холодный воздух. Но вы можете войти ко мне в дом.

Гости уселись, и, как надеялся Конуэй, хозяин предложил им виски – настоящего ирландского виски «Джон Джеймсон», терпкого и крепкого.

Доннели выглядел так, словно всю жизнь играл роль гнома. Конуэю тренер напоминал Барри Фицджеральда, знаменитого ирландского актера, – такой же маленький, щупленький, с подвижным и выразительным лицом. Горестно наморщив лоб, Доннели сказал:

– Какие ужасные времена, господин Раш. Но я рад, что вы выбрались в Швецию. Неужели вам придется возвращаться?

– Нет.

– Если он вернется, его убьют, – пояснил Конуэй. – Он в бегах.

– Правда? – взглянул Доннели на немца, удивленно вскинув брови.

– Он участвовал в заговоре против Гитлера, – добавил Конуэй. – А может, и не участвовал, но гестапо в этом уверено.

– Расскажите мне лучше про Гренадера, – вмешался Раш.

– Отличный крупный конь, попусту теряющий свои лучшие годы. Мог бы брать призы на скачках. Но ничего, еще возьмет. – Тренеру хотелось поговорить о Раше. Офицер ему нравился – жесткий, бесстрашный, отличный наездник. – А чем вы собираетесь заняться, господин Раш?

– Еще не знаю.

Раш как раз предпочел бы поговорить о Гренадере. Хорошо было бы повидать любимого коня, а завтра проехаться на нем.

– На какую дистанцию может скакать Гренадер?

– Уже на целую милю. Он с каждым днем становится все сильнее.

– Лучше бы спросили, сколько можно выручить за вашего коня, – бесцеремонно заявил Конуэй.

– Довольно приличную сумму, – тут же ответил тренер. – Несмотря на неважную конъюнктуру. У вас нет денег, господин Раш?

– Нет.

– У меня тоже. Приходится содержать шестнадцать лошадей, а доходов почти никаких.

– Зато у него есть драгоценности, которые кое-чего стоят, – сообщил Конуэй.

– Скоро ли можно будет пускать Гренадера на скачки? – поинтересовался Раш.

– Здесь, в Швеции? Не раньше, чем в мае. Здесь и скачек-то настоящих нет, ходят только рысью. У меня есть возможность вернуться в Ирландию, но если брать с собой лошадей, то я разорюсь на перевозке. С другой стороны, если приеду пустой, то нечего будет показать. А каковы ваши планы, господин Раш?

– Он собирается сдаться русским, – сказал Конуэй, и Доннели опять удивленно поднял брови. – Я пытаюсь ему втолковать, что это безумная затея. Может, хоть вас он послушает.

Доннели не хотелось ни в чем соглашаться с Конуэем, но в данном случае репортер был прав.

– С ними нельзя иметь ничего общего, сэр, – сказал он. – Русским доверять нельзя.

– Больше мне податься некуда.

Доннели зажег трубку, помолчал, потом внезапно сказал:

– Но есть еще Ирландия. Сколько стоят ваши драгоценности?

– Британцы его не пропустят, сразу зацапают, – возразил Конуэй.

– Можно выйти в плаванье на нейтральном судне, – пожал плечами Доннели. – А из Ирландии ничего не стоит перебраться в Южную Америку.

Рашу хотелось говорить только о Гренадере, но ирландцы уже увлеклись новой темой. Если бы проблема будущего стояла только перед немцем, остальные двое скорее всего моментально утратили бы к ней интерес, но у каждого из присутствующих были свои проблемы и сомнения относительно завтрашнего дня.

Через несколько минут Доннели уже записывал на листке бумаги описание драгоценных камней, еще оставшихся на обеих брошках. Все трое пытались прикинуть, хотя бы примерно, сколько могут стоить камни. Но выпитое виски и чрезмерный оптимизм мешали объективности оценок. Вскоре выяснилось, что ни один из троих ничего не понимает в ювелирном деле, да и цену на лошадей в нынешней Швеции представить себе было довольно трудно.