— Боженька нас уберёг! — лихорадочно протараторил Гришка и принялся истово креститься. — Он, он вам, Никита Иванович, предостережение отправил! Иначе бы, как пить дать, перевернулись, ежели бы я по вашему приказу за миг до хлопка прямо к борту не прильнул!

— Что-то в твоих словах есть, — хрипло протянул я, облизав пересохшие губы. Перед глазами до сих мелькала брусчатка. Ежели бы я упал, то лицо мигом бы сорвало с черепа. Такую кровавую картину даже представлять не хочется…

— Звиняйте, ваше благородие! — заголосил возница, виновато поглядывая на меня через плечо. — Уж больно шибко хлопнуло-то. Вот лошадки-то мои и испужались! А так-то они приученные у меня к городскому шуму! Ох беда чуть…

— … Помолчи, любезный, — холодно прервал я стенания мужика.

Тот мигом захлопнул варежку и принялся лишь тяжело вздыхать. А я снова мысленно пнул мозг, чувствуя, как организм нехотя покидает пережитый стресс. Теперь совершенно ясно, что расплата существует! Что б мне обосраться. Она точно существует!

Я четыре раза применял золотистую магию и четыре раза за ней следовал… э-э-э… «откат» — назову именно так происходящее после «Длани удачи» говно. Но, признаться, я не рассчитывал на то, что он может быть таким опасным. Кто-то из нас троих мог погибнуть или что-нибудь сломать. В прошлые разы всё прошло как-то менее травмоопасно. И почему же теперь случилась такая лютая дичь? Может, дело в количестве вбуханной в «Длань удачи» энергии? Хм-м-м… Вот так сразу-то и не ответишь. Однако кое-что уже ясно — к «откату» можно подготовиться, ведь ежели бы я не приказал Гришке отсесть от меня, то двуколка и, правда, имела все шансы перевернуться к хренам собачьим, а там уж собирай выбитые об брусчатку зубы или ходи со свёрнутой шеей. Отсюда и вывод, что в идеале «откат» надо пережидать глубоко под землёй в пустой комнате с бетонными стенами. В ней-то хрен что произойдёт. А вот, к примеру, на базаре или в доме терпимости может случиться всякое.

Думая о произошедшем, я вдруг поймал себя на мысли, что мне ничего не известно о том, как здесь зародилась магия. Память Никиты не желала рассказывать об этом. Хм, надо бы устранить данный пробел, пока есть время.

Покосившись на всё ещё бормочущего молитвы крепыша, я пихнул его кулаком в плечо и спросил:

— Гришка, а ты знаешь как на Земле появилась магия?

— А?! Чего? Что, ваше благородие? — выпал он из религиозного транса и немного испуганно посмотрел на меня.

— Ты знаешь, как на Земле появилась магия?

— А как же! — горячо выдохнул парень, явно решив, что барин изволит проверить его знания. — Полтыщи лет назад по Земле прокатилась какая-то зараза неведомая. Ох и много тада людишек-то померло, но зато среди тех, кто поборол эту хворь, появились люди с особыми способностями. Кто-то мог огонь вызывать, кто-то ветер, кто-то лечить, а кто-то — и вовсе мёртвых подымать из могил. Много появилось всяких способностей.

— Вот из этих-то живчиков в ослабевшем мире и стала формироваться новое дворянство, да? А те, кто имел большую начальную ступень дара, предпочитали скрещиваться с ровней? И так родилась самая что ни на есть высшая аристократия?

— Угу, ваше благородие. Всё так, — заявил крепыш и взволнованно посмотрел на меня. Мол, справился ли он с проверкой?

— Молодец, — похвалил я заулыбавшегося спутника и снова погрузился в размышления.

Совсем неплохо было бы узнать какая у моего дара ступень, дабы понимать на что он способен. Но как это сделать втайне? Магограф же выдаст какой-то неприлично большой уровень для моего юного возраста. А обслуживающий магограф человек непременно увидит результат. Хотя его, наверное, можно как-то отвлечь и цапнуть бумажку с результатом.

Я принялся мысленно набрасывать различные варианты, но меня отвлёк голос возницы:

— Тпру! Приехали, ваше благородие! Доходный дом Круппа!

Двуколка остановилась на набережной небольшой речушки около трёхэтажного нежно-голубого цвета особняка со стрельчатыми окнами и барельефами. Два гранитных льва сторожили входную дверь с блестящими на полуденном солнце медными накладками, а на карнизе лежали каменные русалки.

— Гришка, бери вещи, — приказал я крепышу, передал нервно улыбающемуся вознице пятиалтынный и налегке выбрался из двуколки.

Парень грузно пошёл за мной, держа в одной руке мешок и саквояж, а в другой — только мешок. Он выглядел, как мой камердинер, что меня вполне устраивало, поскольку мне надо было создать хотя бы видимость того, что я успешный юный дворянин, дабы меня пустили пожить в этот дом. Тут ведь явно квартируется совсем непростая публика.

— Эй, любезный! — крикнул я дворнику, который увлечённо мел ступени особняка.

— Агась, ваше благородие! — откликнулся он и опёрся на метлу, не переставая что-то жевать. Табак?

На дворнике красовались сапоги бутылками, кожаный фартук, косоворотка и фуражка. А чёрная с сединой борода лопатой чуть ли не подбиралась к прищуренным лукавым глазами.

— Позови приказчика, — повелительно выдал я и бросил ему двугривенник — монету в двадцать копеек.

Он ловко поймал её, благодарно кивнул, выплюнул в каменную урну коричневый слюнявый комок и затараторил:

— Сейчас кликну. Я мигом. Одна нога здеся, другая тама. А вы пока извольте пройти в парадную!

Дворник, несмотря на прожитые года, проворно метнулся к двери и широко открыл её, давай мне с Гришкой возможность без проблем проникнуть внутрь. В парадной мы уселись на резную скамеечку. А дворник помчался вверх по лестнице с мраморными ступенями и коваными перилами с поручнями из красного дерева.