Жмурясь от яркого солнца, Доминика увидела рядом с озером длинное, невысокое белое здание с широкими верандами, тянущимися вдоль обоих этажей.

Сады, окружавшие дом, представляли собой яркую, красочную мозаику, где в общую палитру смешивались самые разнообразные цвета: желтый, золотой, бело-розовый, пурпурный и даже голубой.

Террасированные склоны, уступами спускающиеся от окруженного садами дома в долину и засаженные темно-зелеными чайными кустами, напоминали ведущие к храму ступени.

Доминика затаила дыхание. Она чувствовала, что лорд Хокстон ждет, и наконец выговорила:

— Теперь я знаю, почему Адам и Ева поселились на Цейлоне!

— Вы считаете, что это вторые сады Эдема?

— Я думаю, что настоящие райские сады не могли быть прекраснее!

Она почувствовала, что ему были приятны не только ее слова, но и искренность, которая в них прозвучала.

— Именно это я и подумал, когда впервые увидел долину! — тихо сказал лорд Хокстон.

Доминика сидела, зачарованно глядя на этот величественный вид, словно не ожидала увидеть что-либо подобное.

— Вам нравится дом, который я построил? — спросил лорд Хокстон.

— Он восхитителен!

— Вы действительно так думаете?

— Все это похоже на сказку, — ответила Доминика. — Я уверена, что озеро заколдовано!

— Вам нужно научиться плавать.

— Мне всегда хотелось научиться плавать, но папа не разрешал нам купаться в море. Он говорил, что это неприлично.

— Здесь вас никто не увидит, — заверил ее лорд Хокстон, особенно если вы будете купаться в те часы, когда все работают.

— Я обязательно попробую.

Затем он увидел, что Доминика не отрывает глаз от потока, струящегося из озера вниз в ущелье, и понял, что она вспоминает про Ситу, нашедшую смерть на его дне.

Он крепко сжал губы. Что бы он ни говорил, как бы ни старался отвлечь Доминику, происшедшая трагедия омрачила ее приезд.

Он сделал знак кучеру, и экипаж быстро помчался по ровному участку дороги, ведущему вдоль холмов к дому. Эту дорогу построил он сам и считал это большим достижением, которым смело мог гордиться.

Они подъехали ближе к дому, и Доминика вдруг откинулась в глубь сиденья, словно ее охватила внезапная слабость. Лорд Хокстон улыбнулся ей.

— Не нужно волноваться, — сказал он. — Я хочу показать вам столько интересного, что уверен, вы получите огромное удовольствие!

Доминика взглянула на него, и он увидел в ее глазах тревогу.

— Все в порядке, — тихо сказал он. — Лишь доверьтесь мне, как я вас просил.

— Я… попытаюсь, — пробормотала Доминика.

Лишь когда Доминика отправилась спать, лорду Хокстону предоставилась возможность побеседовать со своим племянником.

Джеральд Уоррен ждал их в холле, когда экипаж остановился у входа. Он шагнул к ним навстречу с вымученной улыбкой на лице, и лорд Хокстон получил второе потрясение за этот день.

За два прошедших года Джеральд Уоррен изменился почти до неузнаваемости. Он сильно прибавил в весе, лицо его стало красным и оплывшим, и даже прежде, чем лорд Хокстон уловил исходивший от него запах спиртного, он понял, что послужило причиной таких изменений.

Когда он видел Джеральда в последний раз, тот был стройным, элегантным и весьма обаятельным молодым человеком, что позволяло ему без особых усилий одерживать победы над такими женщинами, как Эмили Ладгроув.

Жизнь на Цейлоне настолько изменила его, что лорд Хокстон с трудом мог поверить, что это тот, же самый человек.

Очевидно, он успел порядочно выпить до их приезда, хотя надо отдать ему должное, он был прилично одет и старался держаться с достоинством.

Очевидно, Джеральд сильно нервничал в ожидании встречи с дядей и Доминикой, но в течение вечера он выпил достаточное количество виски, что помогло ему расслабиться.

Его хриплый смех сменялся длинными жалобами на тяготы жизни на плантации и на унылое существование вдали от цивилизации.

Было очевидно, что Джеральд прилагал неимоверные усилия, стараясь произвести хорошее впечатление, но ему это слабо удавалось.

Лорд Хокстон лишь надеялся, что Доминика, которая прежде его никогда не видела, не будет так поражена тем, как он выглядит, и, учитывая, что Джеральд был близок ей по возрасту, сочтет его по крайней мере достаточно приятным.

Самого же его, по мере того как проходил час за часом, охватывала холодная ярость при мысли о том, что молодой человек, которому он так доверял, не только не оправдал этого доверия, но даже не смог оценить того, какие возможности ему предоставились.