Шрифт:
Женоненавистники большей частью народ добрый и к женоубийству непривычный, да и сама жена мало надеется на аккуратное исполнение просьбы; поэтому он начинает плакать и сам. К общему плачу присоединяет свой голос и старая кухарка, свидетельница еще совместной жизни супругов; дело кончается, к общему удовольствию какого-то, незнакомого для мужа, архитектора, который становится своим человеком в доме и почему-то глупо смеется, когда муж начинает вести научно-образовательный разговор о целостности семьи и брака…
Все это я рассказал исключительно для своего оправдания. Я считаю себя большим врагом женщины, но причиной этому отнюдь не послужили только что описанные обстоятельства.
* * *
У нас, у мужчин, это делается просто. Подходишь к человеку, который симпатичен, пожмешь ему руку, и, если вы ему нравитесь, он так же просто ответит на рукопожатие или еще поблагодарит вас дружелюбным взглядом. Если вы, не прибегая к рукопожатию, выражаете свое отношение словами, мужчина ответит вам приблизительно одинаковой фразой. Я часто люблю говорить это открыто людям мне симпатичным, и ни разу я не слышал такого, например, уклончивого ответа:
— Ах, нет… Оставьте… У меня есть старушка-мать, для которой я единственное подспорье…
Или еще более странный:
— К чему вы это? Все равно поздно…
А пробовали вы говорить когда-нибудь интересной, развитой и милой женщине то же самое? Попробуйте. Подойдите к ней после какого-нибудь разговора, во время которого вы уже успели рассказать, что у вас любимая жена, хороший, спокойный дом, и что вы не увлекаетесь никем, скажите:
— Вы мне очень нравитесь.
— Оставьте, — вспыхивает дама, — вы не имеете права… Кто в^м дал право так разговаривать со мной…
Если вы человек спокойный и можете логически развивать свои мысли, между вами произойдет такой приблизительно разговор:
— Как какое право? — удивитесь вы. — Что же я особенного сказал?..
— Он еще спрашивает… Вы же прекрасно знаете, что у меня есть муж… Да, да, муж, которого я люблю.
— Должно быть, это очень достойный человек, если он пользуется любовью такой интересной и такой обаятельной…
— Вы опять… Как вам не стыдно… Я же говорю, что я замужем…
— Хорошо, я слышал это. А если бы вы были барышней, тогда имел я право сказать…
— Не знаю, как я на это посмотрела бы. но это уже другое дело…
— Следовательно, сударыня, вы смотрите на брак, как на нечто настолько искажающее и обезобразящее женщину, что посторонний человек…
— Именно, совершенно посторонний…
— К сожалению. Следовательно, если до вашего брака я имел право сказать вам. что у вас очень милое личико, прекрасные глаза и гибкий стан, то теперь я имею право говорить только противоположное…
— Что вы имеете право?
— Подойти и с тихим вздохом сказать: Боже мой, как только это уродливое существо, эта пародия на кра…
— Это нахальство…
— Что же тогда я имею право?..
— Ничего. Абсолютно.
— Следовательно, если меня спросить о вас, я должен ответить, что я вас не заметил или спутал со швейцаром?
— Глупая шутка. За глаза можете говорить все, что угодно…
— Но разве вас так пугает моя фраза, что вы нравитесь мне, мужчине, с довольно хорошим вкусом… Разве вы себя считаете такой неуравновешенной, что мое мнение о вас сразу нарушило все ваше душевное состояние?
— Вы пользуетесь тем, что здесь нет моего мужа…
— Виноват, простите, что перебиваю… Неужели, сударыня, если бы здесь был ваш муж, он стал бы доказывать мне. приводя примеры из вашей личной жизни, что вы не можете нравиться, что ваш характер и наружность настолько отвратительны…
— Ничего бы он не сказал… Просто отделал бы вас и потребовал, чтобы вы извинились…
— Следовательно, я бы должен был принести извинение такого характера: признаю свою вину и, повинуясь вашему желанию, признаю, что ваша жена не только нравится мне, но, наоборот, производит такое отталкивающее впечатление…
— Он бы вас ударил…
— В таком случае, сударыня…
— Вы правы… Конечно, нам незачем быть знакомыми…
— Я совсем не это хотел сказать…
— Я уж не знаю вообще, что вы можете наговорить приличной женщине…
Дальше разговор неинтересен.
* * *
Вы видели когда-нибудь, как женщины пудрятся? Посмотрите. это интересно. Если это происходит на улице или в гостях, она вынимает из ридикюля маленькую пудреницу и, стараясь сделать это возможно незаметнее, привычным движением кладет на нос широкую белую полосу. Если это дома, она второпях подбегает к зеркалу (этому всегда предшествует звонок в прихожей и торопливое шарканье горничной, бегущей открывать дверь) и, схватив пуховку, сразу выделяет весь нос резким белым пятном на мутном фоне остального лица.