— Что за ху… — пораженно прошептал Нокс, но договорить не смог. — Ик!..

Он снова громогласно икнул, перекрывая даже стук вилок по тарелкам, и снова из его рта вырвался огромный, с голову размером, мыльный пузырь. В этот раз лопать я его не стал, и тот величаво поплыл по залу.

И чем дальше он плыл, тем тише становилось в зале.

Грохот посуды и разговоры студентов прекращались, словно пузырь тащил за собой какой-то полог тишины. Взгляды всех присутствующих, включая десять взрослых людей, сидящих за столом, что стоял на подиуме (среди них были и директор и Каролина Нова, что позволяло предположить, что все это — преподавательский состав) были прикованы к летящему шару, переливающемуся всеми цветами радуги, будто он был живым воплощением магии.

В общем-то, так оно и было.

— Твою… Ик!.. — огорченно прошептал Нокс. — Мать… Ик!..

Еще два мыльных пузыря отправились в полет, и, когда преподаватели проследили, откуда они берут свое начало, то тут же вскочили, побросав вилки, и побежали к Ноксу.

— Спокойно! — заявил директор, на мгновение задержавшись на краю помоста. — Все под контролем! Продолжайте трапезу!

Остальные преподаватели под руководством Каролины Нова вытащили из-за стола Нокса, который икал уже безостановочно, выстреливая пузыри очередями, будто из пузыремета. Один из преподавателей схватил попавшийся под руку небольшой сервировочный столик, прожарил его мощным импульсом трехцветной магии — желтой, оранжевой и голубой, и превратил его в больничную каталку, почти такую же, как я видел в собственно больнице. Преподаватели аккуратно положили Нокса на нее, и трое из них, уворачиваясь от мыльных пузырей, покатили его куда-то прочь из зала.

Студенты взволнованно шептались в зале, где-то раздавались смешки. Директор обвел зал взглядом и посмотрел на меня. Я не видел его глаз под очками, но чувствовал, что директор ощущает, что я как-то связан с произошедшим.

Не удержавшись, я перевел взгляд на Ванессу, чтобы узнать, куда смотрит она, но баронесса по-прежнему пялилась к себе в тарелку, в которой не убавилось ни кусочка.

Оно и не удивительно — трудно, а, вернее, почти невозможно, есть вилкой, которую так сжали в руке, что она практически сложилась пополам.

— Все под контролем! — повторил директор. — Ему будет оказана вся необходимая помощь! Возвращайтесь к трапезе!

—…здесь не на что смотреть, — одними губами продолжил я фразу, которая так и напрашивалась сюда, и принялся наконец за еду.

Вместо своего кубка на всякий случай я взял ноксовский — ему все равно не понадобится уже, а на моем еще могли остаться следы магии. Пузырями икать вряд ли буду, но даже если это будет всего лишь ощущением мыльного вкуса во рту — все равно ничего хорошего.

Когда все студенты покончили с трапезой и по одному начали уходить из общего зала, я дождался, когда Ванесса тоже встанет из-за стола, и пошел следом за ней. Догнал через полсотни метров, уже в стеклянном переходе между зданиями, перегнал и встал прямо перед ней.

Баронесса остановилась, посмотрела на меня снизу вверх (она была ниже сантиметров на десять) и прошипела змеей:

— Пош-ш-шел проч-ч-чь!..

— Цыц. — Я поднял палец. — Ты меня отравить хотела вообще-то. Тот бокал предназначался мне, и ты это знаешь!

— Я сказала, пошел прочь! — переходя с шипения на угрожающий шепот, повторила баронесса. — Иначе отравление покажется тебе детской шуткой!

— Что, убьешь меня? — хмыкнул я. — Нет, милая, такая штука работает только один раз!

— Пошел прочь! — заверещала девушка так, что у меня даже уши заложило. — Не смей больше никогда подходить ко мне!

От ее ультразвука аж в голове помутилось. Я уже поднял было руку, чтобы отвесить ей легкую отрезвляющую пощечину, чтобы прекратить истерику, как внезапно из-за спины девушки раздался властный голос:

— Что тут происходит?!

И из-за спины Ванессы вышел директор.

Баронесса моментально заткнулась (так резко, словно ей и правда затычку в рот вставили), и я тоже сдержал позыв отвесить ей леща. Раз устранен раздражитель, то и руки распускать не стоит.

— Марк, что здесь происходит? — поинтересовался директор.

— Распевка, — мило улыбнулся я. — Я читал, что баронесса Тюудор обладает ангельским голосом, вот и попросил ее продемонстрировать ее способности. Да только, видать, за ужином она съела что-то не то, и голос не в форме. Неудобно получилось.

Директор поджал губы и глянул на баронессу, но она не стала ничего говорить. Ни опровергать сказанное мной, ни подтверждать. Только стояла, тяжело дыша и сжимая кулаки.

— Раз мы во всем разобрались, я пойду с вашего позволения, — я слегка наклонил голову. — Директор, мое почтение.

— Идите, Марк, идите, — каким-то странным отрешенным тоном ответил директор, и я развернулся и пошел прочь.

За окном уже ощутимо стемнело и поэтому остекление переходного туннеля, задрапированное с той стороны ночным бархатом, превратилось практически в зеркало. И, скосив глаза, я в подробностях видел, как директор, оглядевшись, нагнулся к Ванессе, положил руку ей на плечо и что-то вкрадчиво ей втолковывал. А она стояла, зыркая на него исподлобья, и молчала.