Пятничный день выдался холодным и мокрым. Апрель вообще не радовал теплом. Макарова Настя тоскливо смотрела в окно, по которому барабанил дождь. Огромные дождевые капли, падая на поверхность новенького стеклопакета, превращались в кляксы, сливались в ручьи и текли, словно потоки слёз. Небо, бывшее с самого утра серым, без просветов, теперь стало тёмно-серым, предрекая новую порцию большого дождя.

— Моя жизнь такая же серая, как это небо, — с грустью подумала Настя.

Грустить Макаровой было от чего: в декабре прошлого года она попала под сокращение на швейной фабрике, где проработала семь лет швеёй. Работу в шумном швейном цеху Анастасия ненавидела всеми фибрами души, но там по крайней мере стабильно платили зарплату, и это позволяло ей оплачивать коммунальные платежи за доставшуюся в наследство от бабушки маленькую однокомнатную хрущёвку, расположенную на четвёртом этаже старой кирпичной пятиэтажки, и худо-бедно питаться, покупая в основном акционные продукты в местном супермаркете.

После сокращения Макаровой пришлось срочно искать работу, потому что никаких финансовых сбережений "на чёрный день" у неё не имелось. Спустя неделю бесплодных поисков нового рабочего места Настя вынуждена была признать, что ей светит только позиция нянечки в детском саду. Так она заинтересовалась вакансией помощника воспитателя в старшей группе "Почемучки" в логопедическом детском саду номер восемь, расположенном недалеко от большого хозяйственного магазина, в пяти остановках от дома Насти. Мама Анастасии, узнав об идее дочери работать нянькой, разохалась и потребовала Настю вернуться домой в деревню, а в бабушкину квартиру пустить квартирантов.

— Доход от квартиры станешь мне отдавать, потому что ты с деньгами обращаться не умеешь, — планировала мама. — Пересидишь остаток весны и лето в деревне, будешь по хозяйству помогать. Потом, может, и работу какую-нибудь найдёшь к следующей зиме.

Макарову этот вариант совсем не устраивал в первую очередь из-за сожителя матери, Степана, большого любителя спиртного, а во-вторых не хотелось возвращаться в деревню, из которой с таким неимоверным трудом удалось вырваться после окончания школы. Таким образом, потеряв работу швеи, Настя рискнула ослушаться мать и позвонить в логопедический детский сад по вопросу открытой вакансии. Заведующая детским садом пригласила Анастасию на собеседование и приняла в штат своих сотрудников. Работа помощника воспитателя оказалась несложной, коллектив — дружным, и Настя уже успела привыкнуть к рутине своего рабочего дня за те три месяца, что прошли с момента трудоустройства…

— Анастасия Сергеевна, полдник пора получать, — вывел Макарову из задумчивости голос воспитателя группы "Почемучки" Инги Петровны Даниловой.

Инга и Настя были ровесницами, поэтому легко сошлись. Однако, в отличие от Макаровой, Данилова к своим двадцати восьми годам успела сходить замуж, обзавестись сыном Кузей и развестись. Сменщицы у Инги не было, Кузя ходил в этот же логопедический детсад, поэтому Данилова с утра до вечера пропадала на рабочем месте. Деньги за работу на полторы ставки и неплохие алименты на ребёнка, исправно получаемые от бывшего мужа, позволяли ей вести довольно комфортную жизнь. Одно только расстраивало Ингу Данилову: на любовном фронте последние полгода у неё было тухло.

В личной жизни Насти Макаровой царил ещё больший штиль, чем у Даниловой, которая хотя бы иногда вырывалась на свидания, подкидывая сына родителям-пенсионерам, живущим в однокомнатной квартире в старой аварийной двухэтажке на окраине города. Все свидания, на которые ходила за свои двадцать восемь лет Настя Макарова, можно было пересчитать на пальцах одной руки, но трагедия заключалась даже не в этом, а в том, что ни одно свидание Макаровой не привело к длительным отношениям с мужчиной: кавалеры, попадавшиеся Насте, не отличались интеллигентностью и сразу звали её провести вместе ночь, что совершенно не устраивало Анастасию. Ей хотелось настоящей, возвышенной любви. Время шло, а достойный претендент на руку и сердце Макаровой всё не появлялся. Настя, несмотря на эффектную внешностью, которой одарила её природа, уже перестала надеяться на встречу того самого единственного, хотя нет-нет да и грустила из-за своего одиночества.

Вот и сейчас, вернувшись в группу из кухни с полдником для детей, она думала об отвратительной апрельской погоде и о том, что придётся провести выходные одной дома, вышивая крестиком очередную картину.

— Настя, что с тобой? — голос Инги вернул Макарову к реальности. — Три раза тебя позвала, а ты не откликаешься.

— Извини, задумалась, — виновато вздохнула Настя и заторопилась начать раздавать детям печенье и яблочный сок.

Закончив с раздачей, Анастасия вышла в раздевалку, чтобы протереть пыль на подоконнике. Данилова, убедившись, что дети заняты полдником, тут же присоединилась к ней.

— Настенька, слушай: ты что сегодня вечером делаешь? — заискивающе спросила Инга, подходя к окну.

— Ничего, — пожала плечами Макарова.

— У меня свидание образовалось с одноклассником, — торопливо начала объяснять Данилова. — Родители коронавирус подхватили, поэтому с Кузей посидеть не могут. Выручи, пожалуйста: возьми его вечером из сада к себе домой, а я потом подъеду к тебе и заберу Кузьку.

— Хорошо, — перспектива провести вечер пятницы в компании четырёхлетнего мальчишки обрадовала Настю: покрайней мере скучно не будет.